Сибирские огни, 1977, №6

зимье. А я, среди этого осеннего смятения, все еще переживаю появление на свет своей новой повести, все еще радостно удивляюсь ей. Наши ученые послали на Луну аппарат. Он сел на воспетое свети­ ло, взял лунный грунт и вернулся с ним на Землю. Это свершилось ве­ ликое. Ведь такой аппарат ('«Луна-16») может слетать и на Марс и на Венеру... Взлетайте, люди! Четыре утра. Я сегодня счастлив: я хорошо поработал, я свеж, здо­ ров. За окном шуршит осень. В форточку пахнет опавшими листьями. Не может быть, чтобы я не написал еще что-то! Октябрь Деревья оголились, в рощах свет и просторность. Дождики приня­ лись сыпаться. Деревья увешаны прозрачными каплями. А сейчас, утром, густой снегопад, кружится недолговечный снег, за­ лепляет мокрые деревья, мокрую, устланную листвой землю, мокрые скамейки. Брожу среди этого неуюта и думаю: «Почему же я опять затоптался на месте и не решаюсь приняться за четвертую часть?» Такое же топтание было и перед «Моими бессонными ночами». Шесть лет я работал в Фергане. Об этой жизни придется писать целую книгу. А зачем? Труппа наша бедствовала, по два-три месяца нам не платили зарплату. Только выдавали от случая к случаю по де­ сятке, а то и по пятерке. На хозрасчете театры не могли существовать. После войны людям жилось трудно, не до театра им было. Залы пусто­ вали. Да и спектакли-то были слабыми, плохо оформленными. Театр все время гастролировал; он обслуживал, кроме Ферганы, Андижан, Ко- канд и Наманган. А что касается моей литературной работы — те же, что и в Нальчи­ ке, ночные бдения над рукописями, те же надежды и поражения, радо­ сти и отчаяния. К чему их орисывать повторно? И я все такой же был, как и в Нальчике! Жаль только, что не удастся воссоздать^ единый по­ этический образ Ферганской долины. Все ее красочные пейзажи разле­ телись по разным моим рассказам. А Фергана — красавица, я люблю ее. Это не город, это огромный сад. Итак, шесть ферганских лет придется спрессовать в одну главу. И сразу перейти к Волге и к Забайкалью. Коротко скажу о жизни в Энгельсе и подробно поведаю о жизни в Чите. Скорее нужно добираться до Читы. Там развернется главное — «шайба» влетит в ворота: я напе­ чатаю первую книжку и буду принят в Союз писателей. Да чего ты боишься — это же все у тебя есть в дневнике! Теперь-то, наконец, все для меня прояснилось. Я знал, что мне делать. Утро, темно, студено, хрустко, выпавший было снег растаял, и сей­ час всюду только дедок. Вышел на балкон. Узенькая, бледная, грязно­ вато-розовая полоска зари. Среди разметавшихся, дымных туч промои­ ны свинцово-синеватого света и остроконечный тонюсенький изгиб толь­ ко что народившегося месяца. Дома осыпаны светящимися окнами. Деревья голы. Видать по все­ м у— скоро ляжет снег. Темная, глухая осень... Удались «Мои бессонные ночи» или нет? Меня смущает, что я ниче­ го там не обобщал, не типизировал, а просто написал свою точную био­ графию и точные образы встреченных людей. Наверное, нужно было все