Сибирские огни, 1977, №5

Нина встретилась глазами со мной, долго и беззвучно шевелила губа­ ми, потом послышался ее слабый шепот: — Как... в страшном сне... Да?.. — Д а ,— согласился я и потянул за пилу. Нина поняла, наконец, чего я хочу, и совсем по-детски жалобно сморщилась. Хоть мне и ж алко было ее, но я молча продолжал тянуть за пилу. И Нина не заплак ала, лицо ее снова стало сердитым и упря­ мым, глаза прищурились, она тоже начала пилить. Когда звук пилы стал уже другим, свободным и легким, а первый кругляш отвалился от бревна и стремительно покатился вниз, мы с Ниной опять упали на бревно... Я почему-то “увидел, как давным-давно отец учил меня кататься на коньках, а я никак не мог устоять на них и все старался лечь на лед. Тогда отец взял в gyxy снегу и стал терет! мне лицо. Это было так не похоже на него, так удивительно, что я оч­ нулся и понял, что это Нина трет мне лицо. — Умрем мы с тобой, П аш ка...— хрипло выговорила она. Мы' посидели еще рядышком, потом начали отпиливать второй кругляш. Пилили бесконечно долго, чабто останавливаясь и переды­ хая... Мне было так нестерпимо горько, как бывало только в детстве, когда тебя незаслуженно обидят, и так же хотелось плакать, но я не плакал... Мы все-таки отпилили и второй кругляш, он тоже скатился куда-то вниз, в темноту. Отдышались, и я вдруг сказал: — На завтрашнюю топку хватит... И вам, и нам... Нина долго молчала, потом кивнула согласно. Тогда я сказал , все боясь снять руки с бревна, перестать за него держаться: — И кругляки, что отпилили, завтра утром возьмем, расколем... Нина опять кивнула, ответила с трудом: — Ночью на них никто не наткнется... Я нерешительно снял с бревна руки... Ничего, стоял довольно уве­ ренно. Нагнулся, взял лопату. Глянул на Нину, она в руках держ ала пилу. Повернулся и на ощупь стал выбираться из развалин . Вокруг по- прежнему стояла глухая тишина. — Д о завтра, П аш ка,— проговорила сзади Нина. Я обернулся и увидел, что Нина протягивает мне пилу. Взял ее и тоже сказал: — До завтра. 12 Вошел в квартиру, постоял в прихожей: машинка Петра Ильича не стучала — не пришел он еще, значит, из своего Эрмитажа. Вошел в нашу первую комнату, поставил к стене пилу и лопату, открыл дверь в жилую. В ней было темно и тихо — мама, значит, еще не пришла. Во­ шел, стал раздеваться. Долго-долго развязы вал и снимал шапку, по­ том тулуп. С трудом, точно они чугунные, положил их на обычное ме­ сто у окна, ощупью нашел табуретку, сел... Тогда бабушка спросила: — Отпилили хоть по кругляшу? — Отпилили... З автр а утром расколю. — Вот молодцы... На сегодня у нас еще есть. Ты приляг на минут­ ку, а?.. Н е раздевайся, а как есть, а?..— Голос у бабушки был какой-то необычный. Я на ощупь добрался до своей кровати и лег, свесив ноги в вален ­ ках на сторону, чтобь! не пачкать попусту одеяла. Л еж ал , раскинув ру­ ки, спиной чувствуя упругий матрас, головой — мягкую подушку. 4*