Сибирские огни, 1977, №5

— Теперь понятно, почему ты такой усталый домой заявился,— со­ всем по-довоенному выговорила мама. — Эх, Пашенька ты, Пашенька...— покачала головой бабушка. — Д а замерз бы он...— виновато сказал я. — Охо-хо-шеньки...— тяжело вздохнула мама, потом в зяла у меня картину. Сначала д ержала ее просто так, одной рукой, смотрела... Затем ото­ двинула от себя, д аже выпрямилась на стуле, повернув картину к свету. И лицо мамы постепенно делалось каким-то отвлеченным, а в глазах вдруг появился тот же довоенный блеск, что и на портрете жены художника. — Ай-яй-яй...— вдруг тихонько и точно жалобно проговорила она, сняла с гвоздика у окна полотенце и повесила вместо него картину. Ото­ шла шага на два, все глядя на нее и чуточку улыбаясь, потом снова села на стул и вздохнула: — Если выживем, хорошая нам память будет эта картина. — А что Богданову ты разглядел...— начала бабушка, замолчала и стала смотреть на маму. И мама взглянула на нее, прищурилась, повернулась ко мне: — Видишь, какое дело... Нина, конечно, девочка красивая, а время сейчас такое, что все вы взрослеете не по дням, а по часам, как гово­ рится...— Помолчала, подумала и закончила: — Эгоистка она, Паша. И своевольная. Я давно тебе хотела это сказать, ну, а уж если ты и сам увидел...— мама вдруг улыбнулась, тотчас встала и начала одеваться:— Ты полежи, отдохни, а потом мы с тобой и за водой сходим, и бревно рас­ пилим. Обязательно полежи, слышишь? — Слышу. — Ну, а мне пора обратно в свою «Каплю молока». Она тщательно оделась, проверила, чтобы нигде ни щелочки не оста­ лось, и ушла. — Ты ложись, Пашенька, отдохни,— сказала мне бабушка, подни­ маясь со стула.— А я посуду помою. И тогда уж я не утерпел, спросил быстро: — Ты весь стакан пшена сварила? — Только половину, чтобы еще на раз осталось. — Вот бы вечером нам еще каши поесть...— мечтательно про­ говорил я. Бабушка ничего не ответила, тяжело подняла ведро и вылила из него воду в кастрюльку. Времянка еще топилась. Я все сидел на табу ­ ретке, не в силах поднять разомлевшее тело, видел, что воды в ведре совсем не осталось, понимал, что я должен сейчас же пойти за ней на Неву, потому что у мамы после работы едва хватит сил, чтобы вместе со мной распилить бревно... Вместо этого спросил бабушку, точно искал законной оттяжки: — Как думаешь, скоро темнеть начнет? Бабушка глянула на окно, прищурившись, проговорила не­ решительно: —* Через часок, пожалуй...— Только после этого будто виновато от­ ветила на мой первый вопрос: — Не удастся нам с тобой еще кашки се­ годня отведать, не удастся... Иначе завтра нечего будет есть. 10 Я посидел еще на табуретке, следя, как бабушка моет посуду, и, н а ­ конец, заставил себя, встал, начал одеваться.