Сибирские огни, 1977, №5

9 Вошел в нашу жилую комнату и с облегчением увидел, что мама до­ ма, пришла на обед. И времянка топится, а на ней кастрюля и чайник, из них идет пар... Бабушка, значит, сварила кашу, сейчас поедим... Вдруг у меня не то стало двоиться в глазах, не то вся комната, чуть качнув­ шись, медленно поплыла в сторону... Будто не я, а кто-то посторонний чувствовал, как мама поспешно и заботливо помогает мне сесть на т абу ­ рет, что-то говорит быстро и ласково, и я слышу, что она говорит, а вот слов никак разобрать не могу... Понял, что мама расстегнула мне тулуп, сняла шапку, чуть касаясь, провела ладонью по моему лицу, счищая с ресниц иней... — Что случилось, Пашенька?..— подавая мне чашку с горячей во­ дой, спрашивала бабушка.— Ты уж скажи, а?.. — Ничего не случилось...— чувствуя живительное тепло, хрипловато выговорил наконец я.— В школе был один урок Прасковьи Ивановны, а потом нам выдали по тарелке супа... Зашел в столовую на Кириллов­ ской, но там супа не хватило. •Бабушка провела морщинистой рукой по лицу, стирая слезы, уже по-обычному сказ ала маме: — Изголодался он, Танечка, поесть ему надо. — Сейчас поедим, поедим, а потом полежишь, отдохнешь...— з ато ­ ропилась мама, помогая мне снять тулуп. — Извините, что напугал и... спасибо вам,— виновато проговорил я. — Ты только живой останься, Паша, это нам всем лучшее от тебя спасибо будет,— вздохнула бабушка. — Что ж я один-то останусь? Надо, чтобы и ты с мамой живая оста­ лась, и отец на фронте. — Ну-ну...— бабушка покачала головой. Мама пошла к времянке, и я с привычной зоркой внимательностью, сразу позабыв обо всем, стал следить, как она принялась разливать Kaj- шу в тарелки. Первую налила с краями, от нее шел вкусный и сытный дух. Поставила тарелку на стол, кивнула мне: «Садись». Я вместе с т а ­ буреткой придвинулся к столу, взял ложку. И мои два тоненьких кусоч­ ка хлеба,— чуть потолще, правда, чем мамины с бабушкой,— лежали р я ­ дом с тарелкой; и тарелка была полной до краев. Когда она чуть постоя­ ла на столе, то каша оказалась совсем жидкой, все крупинки осели книзу. Я откусил кусочек хлеба, стал медленно жевать его, одновремен­ но аккуратно зачерпывая ложкой сверху горячую мутноватую жидкость. Напоследок оставил маленькую корочку, ею тщательно подобрал с т а ­ релки все остатки, тоненькой пленкой покрывающие дно и стенки. По ­ глядел еще на пустую тарелку: она была такой чистой, что и мыть ее не надо. Удовлетворенно отодвинул тарелку, поплотнее усаживаясь на табуретке, с радостью прислушиваясь к горячему ощущению сытости. Оно еще только начало появляться во мне, но я уже знал, что оно будет все усиливаться, пока мне не сделается совсем надежно. И сидел молча, тихонько, не двигаясь. Вот п мама с бабушкой доели кашу, тоже вылизали корочками свои тарелки, откинулись на спинки стульев, прикрыв глаза. Очень хотелось мне спросить, весь стакан пшенной крупы, что мы выменяли, сварила бабушка или х-оть немного оставила?.. Ведь в трех наших тарелках,— а моя с краями,— больше литра получается. Нет, наверно, весь стакан б а ­ бушка сварила... — Удивительный все-таки человек наша Наталья Дмитриев­ на...— неспешно и очень спокойно, как разговаривали до войны, начала мама,- поудобнее привалилась к спинке стула, д аже руки сложила на коленях.