Сибирские огни, 1977, №3

которая знала множество чудесных ска­ зок. А совсем счастливые часы наступа­ ли, когда к бабушке приезжал ее брат, известный на Алтае сказитель Шонкор Шунеков —Пламенный Сокол. Вместе со взрослыми маленький Йит-Кулак мог, не шелохнувшись, просидеть целый ве­ чер, а то и всю ночь, слушая, как щуп­ ленький, с ястребиным носом, Сокол под рокочущие переборы двухструнного топ- шуура мощным басовым речитативом повествовал эпические богатырские ска­ зания. Их главные герои —алтайские баатыры с «плечами гороподобными», с «глазами, семидесяти звезд ярче», с «пе­ реносицей, семь отар вмещающей», по­ ражали детское воображение. А баатыры кайчи Сокола не только могучи, как ожившие горы. Они были мудрыми, а когда надо, и очень хитрыми. Они всегда воевали в защиту обездоленных людей, за людскую правду, побеждали крово­ жадных каанов-захватчиков. И тогда снова на Алтае «вечно зеленая трава вырастала, разномастный скот множил­ ся, птицы в тайге петь начинали, на по­ лянах цветы синие и голубые расцвета­ ли...», а народ ликовал и воздавал хвалу богатырю-освободителю. Слушая деда, Ийт-Кулак мечтал: «Вырасту —тоже бо­ гатырем стану, никт;о обижать не по­ смеет!» Детская память —самая цепкая па­ мять. И через много лет сказки бабушки Баргаа и богатырские героические сказа­ ния Пламенного Сокола, благодаря памя­ ти их внука, ожили вновь, стали достоя­ нием широкого круга восторгающихся читателей. ...Дед Лександра-Копшай, убедившись, что из Ийт-Кулака чабана не выйдет, так же, как и охотника (слишком горе­ вал над подбитыми косулями, когда они «плакали» перед тем, как откинуть по­ мертвевшую голову), отвез его в чемаль- ский миссионерский стан к попу Васи­ лию. Там Ийт-Кулака почти насильно крестили, нарекли Павлом, выдали но­ вую сатиновую рубаху, посадили за пар­ ту духовного училища обучать грамоте и письму. Но одновременно нужно было батрачить на крестного отца, давшего и свое отчество: летом пасти поповских овец, зимой ухаживать за скотом, рубить дрова, носить из Катуни воду по круто­ му обрыву. В конечном счете, кандидат на духовное звание не выдержал и сбе­ жал. Попа из Павла тоже не получилось. Чтобы не быть бездельником и дармо­ едом, Ийт-Кулак начал осваивать ма­ стерство сапожника, седельника и бон­ даря. Мастерство далось быстро. Появи­ лись заказчики и заработок. Но дед Лександра-Копшай все равно ворчал и хмурился. Не мог простить, что внук не оправдал его надежд. А в конце концов поехал в Чемал к своему знакомому, тоже крещеному алтайцу —церковному трапезнику и сосватал за Павла его дочь Анну, умевшую жить «по-русски», печь хлеб и сеять морковь. Шел 1916 год. Не успел Кучияк зажить своей семьей, по­ грызть свою морковку и собрать урожай картошки с невиданного в Куюме пер­ вого огорода, как поступил царский указ о мобилизации алтайцев на тыловые прифронтовые работы. Угнали и Павла. Тогда-то он впервые увидел степь — землю без гор, узнал, что есть на свете города, паровозы и пароходы, а вблизи от линии фронта увидел в небе прони­ зывающую облака сказочную птицу Ка- ан-Кэреде, оказавшуюся, на самом деле, боевым аэропланом. Но там, не в небе, а на земле, были еще и офицеры, и густоголосые, не хуже крестного отца попа Василия, унтеры. Они почему-то никак не допускали общения с русскими солдатами и рычали, рявкали на них свирепыми медведями: «Катитесь отсю­ да, пока пули в лоб не получили! В око­ пах вам послабление дали. А тут-ка вам с косоглазыми туземцами делать неча. Повертайте в обрат. Никаких агитациев не допустим». Почему унтеры отгоняли солдат в за­ мызганных шинелях, о каких «агитаци­ ях» шла между ними перепалка, Кучияк так и не разобрался. Вернулся на Алтай в семнадцатом году. А тут опять труд­ ная, сложная круговерть: областная гор­ ная дума, первые Совдепы, национали­ стический угар Каракорумской управы, деление на красных и белых... А в Алтайских горах —бурелом. Ру­ шились старые устои. В поддержку пар­ тизанским отрядам прйшла Красная Армия и погнала остатки белогвардей­ ских частей и банды байских приспеш­ ников. Кучияк оказался по ту сторону. Об этом он сам в биографии писал так: «Куюмская сельская управа назначи­ ла меня обозником к отступающим бе­ лым отрядам. С половины пути в Мон­ голию шел уже как рядовой —с винтов­ кой. В апреле 1920 года в Кош-Агаче сдался частям Красной Армии. В Онгу- дае поп Константин вел среди нас аги­ тацию: «Вы попали в руки антихриста...» А дома братья отца заставили вместе с ними уйти в горы и скрываться в тече­ ние многих месяцев...» Но и в глухие урманы проникла весть о новой, твердой и крепкой в своих ре­ шениях Советской власти, которая про­ щает тех, кто —принудительно или по недомыслию —шел против нее. Кучияк и его дядья вышли из тайги к людям. Впоследствии своей общественной ра­ ботой, ярким словом пропагандиста, сво­ ими произведениями он полностью до­ казал горячую преданность Советской власти, великой ленинской правде. И правду эту своим пытливым умом, сердцем художника Кучияк начал рас­ познавать, выйдя из тайги. Он читает книги и газеты, изучает политграмоту, работает секретарем Чепошокого комбе­ да, включается в борьбу с баями и рус­ скими кулаками, затем избирается чле­ ном президиума сельского Совета. Из дома, под вздохи жены Анны Макси­ мовны, один за другим исчезают строгие