Сибирские огни, 1977, №3

ликими, бесследно исчезает. Пафос «Красавицы Амги» — в полемике с этой «мудростью» прошлого. В том и суть гражданской войны, что революция за­ щищает от • бесследного исчезновения малый народ, не дает врагам превра­ тить его в разменную монету чужой игры. Враги революции, Советской власти выступают в романе как враги своего якутского народа. Сын богатея Валерий Аргылов откровенно признается, что нисколько не дорожит национальными интересами, что ему чуждо всякое чув­ ство национальной чести. Он издевает­ ся над поручиком Чемпосовым, когда тот с достоинством заявляет, что он якут. «— «Якут я!» — передразнил Вале­ рий,— Был бы умным, стыдился бы! А он вроде бы даже гордится, что якут. Умишка твоего только на то и хватает!» И отец Валерия, старик Аргылов, в тон сыну вторит: «Собака их съешь — якутов твоих... Мне нужны золотые мо­ неты. Принадлежи они хоть якутам, хоть русским — мне все одно, лишь бы они попали в мой карман». Не только прямые декларативные при­ знания характеризуют отчужденность от национальных интересов Валерия Аргылова. Иногда маленькая деталь лучше развернутых признаний освеща­ ет характер человека. Мать просит уез­ жающего в Якутск Валерия передать Кыче берестяное ведерко с земляникой. Валерий выбрасывает в снег материн­ ский подарок, как только оказывается за околицей родного дома. В этом пре­ небрежении материнским чувством, как бы овеществленным в нехитром по­ дарке, в полнейшей бездумности, с ко­ торой Валерий бросает ставшую обузой посылку,— весь человек, его цинизм, бессовестность, его пренебрежение всем, что принято называть родным и за­ ветным. Наряду с образами, представляющи­ ми полярные начала в жестокой схват­ ке гражданской войны, Софрон Дани­ лов вводит в повествование людей со сложной, нередко раздвоенной социаль­ ной психологией. Поручик Чемпосов, находясь на службе у генерала Пепе- ляева, убеждается во враждебности бе­ лого воинства интересам его народа, он видит, как прибирают к рукам богатст­ ва страны иноземные наемники и начи­ нает понимать, что при таком течении дел не за горами время, когда «стоянка останется без завета, пепелище —без следа». Космополитизму социальной психоло­ гии буржуазной верхушки в романе противостоит национальная гордость ее демократических низов. И заблудив­ шийся на путаных тропах времени Чемпосор познает правду именно пото­ му, что осознает себя сыном народа. Ему в романе принадлежат высокие слова: «Горжусь народом, который со­ грел пламенем сердца вечную стужу 12. Сибирские огни № 3. этой земли. В краю лютых морозов он развел неугасимый священный огонь, свил теплый домашний очаг... На этой богом проклятой земле, где, казалось бы, нет места живой душе, он развел тучные стада круторогого скота и бес­ счетные табуны коней». Приводя этот вдохновенный монолог Чемпосова, автор замечает, что голос его был «неестественно звонок». Этим как бы мотивируется несколько чуждо звучащая под крышей дома АргылоВых патетика обреченного на гибель чело­ века. Средствами близкими к символике создан образ хамначчита (батрака) Су- онди, воплощающего огромные потен­ циальные силы народа, но задавленно­ го хозяйским гнетом. Подобно Тихону Вялову из горьковского «Дела Артамо­ новых», он молчаливо сопровождает своего хозяина Митеряя Аргылова по всему жизненному пути, фиксирует в сознании все его черные дела, преступ­ ления, накапливает в себе огромный запас ненависти. И не случайно роман завершается эпизодом, символизирую­ щим окончательное прозрение батрака и его готовность действовать: «Суонди схватил колун и бросился бежать по дороге на север —в ту сторону, где не­ задолго до этого скрылись беглецы». Беглецы —бывший хозяин с сыном и их союзники, белогвардейские заплеч­ ных дел мастера Топорков и Харлам- пиев. Часто упоминается в романе якутский народный эпос — олонхо. Чекист Ойу- ров поет «что-то тягучее, похожее на олонхо»; кто-то называет Кычу именем героини олонхо Кэрэ Куо —Прекрасной девушки; гордость якутским народом один из персонажей выражает так, «словно импровизирует олонхо». Олонхо остается для героев романа мерилом духовной силы современного человека, его великого подвижничества. Наблю­ дая поляну, где только что закончи­ лось сражение, когда на каждом шагу * видны следы беззаветного героизма красных бойцов, автор как бы вместе с персонажем восклицает: «Герои про­ должали сражаться и мертвые!.. Леген­ дарные подвиги героев олонхо сейчас показались бы Томмоту детскими ша­ лостями в сравнении с тем, что он уви­ дел. Вот они —витязи нового века, бо­ гатыри нового олонхо!» Дух национального эпоса подымает стилистическую тональность романа, создает незримую связь между его ро­ мантикой и героикой и песенными бо­ гатырскими традициями народа. От олонхо, возможно, идет резкая контрастность и укрупненность обра­ зов. В' романе почти нет нейтральных персонажей, здесь каждое лицо или рез­ ко положительное или же, не менее резко, отрицательное. Все, что честно примкнуло к революции, несет в себе высокие и светлые нравственные нача­ ла, способно к проявлению беспредель