Сибирские огни, 1977, №3

Что же стерегут суровые заграждения? Остановитесь и сквозь диаго­ нальные переплетения проволоки посмотрите. Нет, секретных объектов вы не обнаружите, вы увидите морковные грядки, плантации барыни- клубники, хрена и помидоров, кусты малины, смородины, знаменитого крыжовника и прочей нехитрой радости-сладости. Еще от вашего воз­ можного посягательства проволока оберегает гасиенду с верандой и «антресолями», поливальную бочку и некое дощатое сооружение в от- дальке. Словом, огородно-ягодное владение, микролатифундию, пышно именуемую «дачей». А были здесь когда-то тенистые лога, поляны с жарками, л андыша ­ ми и пучками, была тут лесная темень, запах сосновой смолы и березо­ вого сока, шелест листьев, лесные шорохи, гудение шмелей. Теперь не­ жится помидор и репа, капуста и хрен. И пахнет садовыми хими­ калиями. Когда-то здешнее утро начиналось с песни зорянки, с раздольных поднебесных трелей-покриков бекаса-барашка, а вечером слышалось дремучее гуканье удода. Сейчас садово-ягодное дачное утро наполнено транзисторным взвизгиванием, а в каком-нибудь «шале» с верандой и жестяным петухом на крыше в сотый раз дотягивают хриплыми голоса- ми историю о том, что «не одна трава примята, помята девичья краса». «Шанхай» строений от двухэтажных «гасиенд» до избушек на курьих ножках, крыши и крыши втиснулись в березовые и сосновые рощицы, как паутиной, опутали их разными огорожами. Забитый убогими строе­ ниями-сараюшками, кладовками, частными, на замочек запертыми ту а ­ летами, лес заглушен, оттеснен, обезображен. Картину дополняет ц аря ­ щее высоко над кронами деревьев отвратительное ржавое сооружение на бетонных сваях — водонапорная башня — все для лука и репы! Вот это и есть лед действительности. В этих местах десятка полтора лет назад веснами разносилось звонкое бульканье косачиных токов, зимой на снегу всюду хитро петлял лисий след, а в год начала строительства города каменщики слышали журавлиные крики: на ближнем болоте было у журавлей гнездо, к кото­ рому они возвращались, видимо, многие годы подряд. , Сейчас здесь, над грядками салата и клубники, трепыхается чучело- пугало, наряженное в несусветную рвань, в каске, в старых женских са ­ погах и с ружьем деревянным. А самые современные пугала даже пово­ рачиваются при помощи моторчика! Увидишь и злодея, против которого направлены все эти технические новины — беднягу дрозда, подвешенного на шесте за ноги. Он казнен и подвергнут публичному позору в назидание и устрашение своих сороди­ чей за то, что не уважил права собственности садовода-любителя (страстного, если верить его словам, обожателя природы) и полакомился его клубникой. Этот дрозд — тоже лед действительности. Впрочем, минилатифундист, полыхая праведным гневом, докажет вам, что дрозда он застрелил по полному праву — не тронь чужого. Он подаст в суд на вас за упрек в том, что вместе с друзьями по садово- огородному «Шанхаю» он изуродовал природу, разрушив дом журавля, удода, тетерева, вальдшнепа. Едва ли его расстроит, что ради банки ва ­ ренья или утробных восторгов над блюдом собственной малины он л и ­ шил своих детей радости слышать голос удода, старинного здешнего жителя. Он уверен, что окрошка с собственным луком и хреном — это вещь, а голос удода? Дуновение, пустяки... Садово-огородные «Шанхай» продвигаются все дальше, оккупируя новые окрестности Академгородка. Огораживаются под клубнику уже дальние лога, и я приглашаю читателя поглядеть на «золотые долины», куда вход еще свободен. Они еще есть, они еще прекрасны. Пока...