Сибирские огни, 1977, №3

Соляницы, он увидел, что «какие-то комарики, проворные и тощие, вприпрыжку, словно посуху, гуляют по воде». Тополевые рощи, светлые просторы, дремучее лесное З а во лж ь е — до слез прекрасна древняя Ярославщина. Но что это? — Почему так много машин? — удивленно спросил меня сын. Всюду по Солянице, у озерков и прудов, у каждой воды замерли «уралы», «уазы», сверкали ветровыми стеклами «жигули», «москвичи», «волги», В камышах группами и поодиночке стояли мужчины с ружьями; на полянах сидели и закусывали шумные компании. Я забыл в дороге о дне открытия охоты и спросил у проходившей мимо женщины, что означает это скопление людей на Солянице. — Охотники с Ярославлю наехали,— пояснила женщина.— По озе­ рам палить будут. «Армия Гудериана»! И тут, в некрасовских местах! З а н я л а исход­ ную позицию... Сколько же техники, боже правый! Я начал было считать «уазы» и «пазы», «москвичи» и «запорожцы», сколько мог зафиксировать визу­ ально, однако скоро махнул рукой. Новые транспортные средства все прибывали со стороны Ярославля и с юга, из Костромы. И на борту каждого новые и новые «стволы». Десятки! Сотни стволов! Этим и определяется разница между веком нынешним и веком ми­ нувшим: количеством «стволов», масштабами вооруженного нашествия на природу. Кто охотился тут, на Солянице, во времена Некрасова? Н а ­ е зж ал из города купчишка, офицер, золотушный романтик-телеграфист с дрянной собачонкой, бродил тургеневский бродяга Ермолай с допотоп­ ным кремнёвым ружьем, которое неизвестно «как попадало». У мужи ­ ков окружающих сел ружей не было, да и не до барского баловства было им осенью — страда . Набиралось, ну, полдюжины стволов, не больше. А теперь? Теперь не стихнет стрельба и в будние дни, когда разъедутся горожане: сплошь и рядом охотятся ныне и сельские жители. Ружье, а то и два, заведено в каждом деревенском доме, где есть мужчины. Каждый уважающий себя шестиклассник — уже «охотник», уже обладатель собственного ружья. Тракторист, шофер, вые зжая из дома, кладет в кабину дву ­ с т в о л к у— авось что-то налетит, набежит: куропатка, тетерев, заяц. Надо лишь удивляться, что при такой массовой вооруженности в наших лесах и степях еще какая-то дикая живность сохранилась. Охотничьим снаряжением стал теперь и мотор, транспорт. Д л я Тур ­ генева с его тарантасом о двух саврасках тридцать верст было расстоя­ ние не малое, а теперешнего стрелка железный конек хоть за полтораста верст, хоть за двести, в самую завлекательную глухомань, доставит запросто. Теперешний охотник — не охотник, потому что в сущности он не хо­ дит, а только ездит. Он д аж е не устает на охоте и, рассчитывая на бензи­ новые силы, может набить любое количество дичи. Охотник же любитель некрасовских времен мог рассчитывать толь ­ ко на свои ноги. «Вчера, утомленный ходьбой по болоту...» Пешком ходили. А далеко ли уйдешь пешком? Много ли на себе унесешь? Д а и зачем тогдашнему охотнику-любителю, тому же Ивану Сергеевичу, ну­ жен был куль уток? Потому и водилось на Руси великое множество пернатой дичи, б о ­ ровой и водяной. Оставалось много нетронутых мест, где она могла спокойно множиться, расти, укрываться. То были счастливые времена, когда «для настоящего охотника дикая утка не представляла ничего особенно-пленительного», когда, как пишет Иван Сергеевич, «от вы­ стрела поднимались такие тучи (уток), что охотник невольно хватался