Сибирские огни, 1977, №3

ла замертво. Ни единого подранка! Человек этот был «е только аккура­ тен, но и гуманен по-своему! Время приближалось к полудню, «полковник» глянул на часы, скрестил на груди руки. Судя по всему, он был доволен ходом «опера­ ции». Все шло по плану: никаких накладок. Канонада постепенно стихала, хотя стрельба продолжалась. В сущ­ ности все кончено было часа за два — два с половиной. Озеро опустело, в воздухе тоже было пусто, и сейчас лодки утюжили Конёгу во всех н а ­ правлениях, добивая редких одиночек, которые чудом еще сохранились. Эта часть «операции», тоже предусмотренная в диспозиции «пол­ ковника», называлась «прочесывание». Наконец, он поднял ракетницу, над озером повисла красная дуга — отбой. Лодки одна за другой начали приставать к берегу. Их дружно вместе с добычей вытаскивали на берег. Иные, сильно нагруженные, на руках несли в лагерь, и добычу сваливали в общую кучу. Черная, безо­ бразная куча птичьих тушек росла, расползалась, заняла всю поляну. Лодки Славика, Винни-пуха, Шайдурова оказались нагруженными по борта, а Славик сидел, со всех сторон заваленный лысухами. И улы ­ бался, как розанчик. Как он доплыл, не зачерпнув, было непонятно: борта его складной лодки поднимались всего на палец над водой. «Полковник» торопил охотников завершать «операцию»: могут н а ­ грянуть егеря. Приедут, посчитают добычу, удивятся: птички-то набито! Много набито птички, чуточку больше нормы. — Разов в десять,— ляпнул Винни-пух. — Ты ничего не говорил, а я ничего не слышал,-—строго упрекнул его «полковник».— Жизнь у тебя, Винни, была трудная, ты разучился считать. — Так точно,— рявкнул Винни-пух.— Разучился. Так и шутили довольные, гордые собой. Дело сотворено немалое: вон какой окровавленный Эверест набили! Есть чем гордиться! Любите­ ли увековечить мгновение фотографировались, живописно обвешав себя гирляндами птиц. — Ну, Славик! Ну, удалец! Ты у меня гвардеец! —- растроганно го­ ворил «полковник».— Рубал сегодня, как бог. Я бы тебя в разведку обя­ зательно взял! Странное дело: тут, вдали от залов с портретами великих людей на стенах, где проходят собрания коллектива, далеко от контрольных орга­ нов, действовала какая-то другая мораль, другие законы. Мораль Клон­ дайка, хищная, жестокая, циничная... Началась дележка добычи. По принципам первобытного коммуниз­ ма «раскидывали» поровну — и я ушел в степь. Вернулся, когда «ар ­ мия», сварив в ведрах кондер из уток, обедала. Р азливали по послед­ ней, «отвальную». Разговор шел веселый, праздничный. Снова и снова славили ставшего общим любимцем юного Ахилла сего сражения—С л а ­ вика: он убил семьдесят три птицы! — Ваша доля ожидает вас,— сказал мне «полковник»,— Прибери­ те ее, будьте добры. — Мне не нужна никакая доля,— сказал я.— Вы же видели, я не принимал участия в вашем... разбое. . — В разбое? Я не ослышался? Позвольте полюбопытствовать, по­ чему обычную утиную охоту вы считаете разбоем? Мы разговаривали в стороне от обедающей «армии», нас не слы­ шали. *— Постыдились бы хоть называть то, что вы устроили здесь, охотой. — А что же это? — несколько опешил мой собеседник. Он был чи­ сто выбрит, подтянут, сухопар. Вероятно, делает по утрам получасо-