Сибирские огни, 1977, №3

Послушай, кто это поот!» Поет бедняк Тастаракай, Летят слова нэ края в край. И голос, звонче серебра, Достиг ушей Маадай-Кара. «Пришелец звонко так поет — Тревожит, за душу берет... Судьба я страну Кара-Кула Его откуда занесла!..» Алыпа испытать позлей Решила Эрлик-бия дочь: И семь десятков кобелей, Свирепых, черных, точно ночь, Она спустила на него И натравила на него. Хотели в клочья разорвать Они коня и седока. Пустились за ноги хватать. Кусать торбока за бока. Алып в одежде бедняка Их начал прутиком хлестать. Рассек им спины до костей, И стая черных кобелей Сбежала, жалобно скуля. Ногами еле шевеля. Колдунья черная опять Решила парня испытать: Тут стала даль еще черней. Тут стала степь еще мрачней — То семьдесят быков по ней Огромных — каждый как скала. Вперед колдунья погнала. От топота быков кругом Разносится зловещий гром. Идут торбока забодать. Бедняк в седле берестяном Их начал прутиком хлестать. Так сек, что мясо от костей Поотставало у зверей. Ревя, как малые телки, Ушли свирепые быки. Приехав в стан Кара-Кула, Хотел он было слезть с седла, Кеэеры черные кричат: «Тастаракай, пошел назад! Не место кляче у столба, Не место в юрте для раба!» В другие двинулся места, Но у загонов для скота Кеэеры черные кричат: «Тастаракай, пошел назад! У нас огромные быки, И каждый зол, и всякий лют, Они торбока на куски, На клочья мигом разорвут. • Быстрей отсюда уезжай, Иль будешь пешим, так и знай!» Поехал дальше он, гоним, И там коня остановил. Где оказался перед ним. Как сердце, маленький, аил. Он дверь из дранки отворил. Вошел в родительский аил. Сел, шапку войлочную снял. Учтиво, вежливо сказал: «Хозяева, ээен, эзен! Почтенные, эрмен, эрмен! К вам, проезжая этот край, Заехал я, Тастаракай». «Ну, здравствуй, здравствуй, паренек! Наверно, путь твой был далек! Поведай, из какой земли Тебя дороги привели! Располагайся отдохнуть. Скажи, далеко ль держишь путь!» — Старик Маадай-Кара спросил, Седой алып проговорил. Сказал Тастаракай в ответ: «Ээй, почтенный. Много бед Творят кааны в наши дни. Злы и воинственны они. И как узнаешь наперед — В каком краю погибель ждет! Хозяева, скажу я вам. Хочу узнать у желтых лам — Забитый я, и бедный я. Где спрятана душа моя. Из-за семидесяти гор, Из-за бесчисленных долин. Через лесной, степной простор, Через полет речных стремнин. Сквозь моря ядовитый жар, Меж скал зловещих Дьер-Дьюмар — Проехал по дороге к вам. Ища владенья желтых лам. Проделав многолетний путь. Решил немного отдохнуть. Торбок колени подогнул — Пускай пощиплет он травы. Я в юрту вашу заглянул. Меня не прогоняйте вы». Алтын-Tapra молчит, она Испугана, удивлена. И старец слушал,— изумлен. Но, речь дослушав, плюнул он: «Жирнее нету молока, Чем у собаки, говорят. Хитрее, чем у бедняка, Ума не встретишь, говорят. Не потому ль, что тощ и гол. Меж скал зловещих ты прошел! Не потому ль, что худ торбок. Перелететь он море смог! Будь гостем, парень, но смотри —