Сибирские огни, 1977, №3

Пуста ложбина и темна. Травы надергал, подстелил, Мха в изголовье положил, Тут осторожный мальчик лег, И чутко придремал чуток, И снова посмотрел вокруг, И детский, цепкий, зоркий взор Во тьме густой заметил вдруг Ряд синих звезд у дальних гор. Что там за звезды — он гадал. На пальцах звезды сосчитал, Немногим больше было их. Чем пальцев на его руках. «Со дня рожденья звезд таких Я на полночных небесах Не видел что-то никогда»... Вдруг за горой пошла гора, И за звездой пошла звезда,— Гоня дыханием ветра, То волки стаею к нему Шагнули, черные, сквозь тьму. И кости множества коней У них засохли на губах. Тела растерзанных людей На восьмигранных их зубах. Они — хозяева земли — Как горы черные ползли. Как стаей звезд, они вдали Глазами темноту прожгли... Так волки семь долин прошли. Сидел мальчишка до тех пор. Пока к подножью здешчих гор. Подобно глыбам черных скал, Они пришли, тогда сказал: «Ээй, ударю вас не я, Я не хочу вам, волки, зла. • Вас не рука сразит моя, А камышовая стрела». Лук из ребра легко согнул, И тетиву он натянул, Огонь на кончике стрелы Тут ослепительно сверкнул. Тут искры брызнули светлы Из пальцев мальчика, и гул От выстрела потряс Алтай, Поколебал из края в край. И задрожало все вокруг, Гром прокатился по долам — От выстрела сломался лук С громовым треском пополам. Как луч, летящая стрела Бока семи волков прожгла. Сквозь семь слоев земли прошла, В недосягаемой дали. За гранью неба и земли В морской залив упав, стрела В нем воду желтую зажгла. Взбурлила бешено она. Мгновенно выкипев до дна. «О, горе!» — взвыли семь волков И, сжавши челюсти, легли. Из развороченных боков Потоки крови потекли. И, друг на друга положив Большие головы, они, Глаза погасшие смежив.— Подохли, досчитали дни. Кровь ядовитая, бурля, Сожгла цветущие поля. А в посветлевших небесах. Вселяя ужас, сея страх Черна, когтиста и мрачна. Орава воронов видна. у Клекочет, каркает она. Грозою вороны летят. Глазами землю бороздят. Как ураган дыханье их И крыльев колыханье их. Выклевывать глаза коней. Выклевывать глаза людей. Привыкшие, беды черней. Несчастья тяжкого тогей, Сказали вороны: «Ээй! Лететь нам надо поскоосй, Там волки взвизгнули поймав Среди густых алтайских трав Кобылку серую! Скорей Опустошим глазницы ей!» Услышав это. мальчик мой Пошарил левою рукой Но не попалось ничего. Тогда от камня своего. Того, с которым был рожден, Кусок отламывает он В руке обломок камня сжал И заклинание сказал: «Убью вас, вороны, не я. Сразит вас не рука моя, Не меч, не меткая стрела, Я не хочу вам, птицы, зла. Обломок камня сам взпетит И вас в полете поразит». Взмахнувши правою рукой. На дно высоких трех небес Малыш кидает камень свой, И раздается громкий треск. Свист, удаляющийся стон,— Обломок в синеве исчез. И покачнулся небосклон. И духам черным десяти Летящий камень по пути Мозги повышиб из гопов, В полете шеи перебил И сто березовых стволов До корня кровью окропил. Подохших воронов тела