Сибирские огни, 1977, №3

«Ну, что ж,— гони мой белый скот. Веди с родной земли народ. Ты победил. Но будет день. Твою страну укроет тень, Беда придет со всех сторон, Алыпом будешь побежден. Когда в бою сойдешься с ним — Какой ты сильный — поглядим...» Кезерам черным знак подал Неумолимый исполин Кара-Кула,. и мрак упал На зелень чистую долин. Его войска, как воронье, Хватая, говорят: «Мое!» Его кезеры, как зверье, Глотая, рявкают: «Мое!» Шесть дней стонал родной Алтай, Убитым пал и стар, и мал. Семь дней стонал привольный край, Гранит от крови алым стал. Былинки малой, корешка. Таившегося под землей. Сухого старого пенька Видневшегося над землей,— Не пропустил Кара-Кула Где жил народ — лежит зола. Его несметные войска Везут богатства старика. И гонит белые стада Каана черная орда. А он, забравши все с собой. Решив идти в обратный путь, Реки алтайской голубой Хотел теченье повернуть. Он от натуги рухнул с ног, Но повернуть его не смог. Хотел поджечь, спалить тайгу,— Не поддалась она врагу: Упали на пути врага До брюха лошади — снега. I Убить кукушек злой каан Решил, опустошил колчан. Злодея черного стрела Златых вещуний не нашла. Свершая подлые дела. Хотел свалить Кара-Кула Стоствольиый тополь бай-терек. Стоящий у слиянья рек. Он от натуги рухнул с ног. Но тополь повалить не смог. Высокой коновязи столб, Что в глубину земли ушел, Хотел он вырвать из земли,— Кезеры нижние пришли: «Не трогай коновязь, каан, Разгневается Айбыстан!» За верхнюю схватился часть. Что в поднебесье уперлась, Алыпы верхние пришли: «Не трогай коновязь, каан, Рассердится Юч-Курбустан!» Злодей Кара-Кула хотел На гору синюю взойти, Но ожил склон и закипел. Закрыв обвалами пути... Не в силах вечного попрать, Каан домой направил рать, Погнал народ к своим горам. Алтайский скот к своим лугам. Он правит тучами скота Ударом тяжкого кнута, И на своем темно-гнедом, Держась в седле с большим трудом, Маадай-Кара, старик седой, Другою едет стороной,— К земле врага с земли родной Скот разномастный гонит свой. «Злодей, Алтай ты разорил. Разрушил каменный аил, Меня ты сделал пастухом! Но смелым будешь ли потом! Алып нагрянет молодой — Уронишь на рукав башку. Сыночек возмужает мой — И конь твой рухнет на скаку!» Осталось, старому, ему, В седле качаясь, горевать. Свои отары гнать во тьму, С врагом проклятым кочевать... Так треть пути прошли. И вот, У ядовитых желтых вод Вдруг вырвалась из табуна Кобылка серая одна. Живой, стремительной стрелой Помчалась из неволи злой И устремила быстрый бег На берега алтайских рек. Кровавоглазый возмущен. Закаркал он, как сто ворон, Зубами зло заскрежетал, Как сто сорок, застрекотал. Сминая пышную траву. Погнал коня Кара-Кула, И натянул он тетиву, Но не попала в цель стрела. Каан быстрее поскакал, Коня, озлобясь, погонял. Стегал, как сроду не стегал. Рычал, как зверь, Кара-Кула, Но легкой рысью ровно шла Кобылка серая вдали На грани неба и земли. Не мог каан ее догнать. Не мог копьем ее достать,— То рядом выбежит она, То вдруг исчезнет, как луна,