Сибирские огни, 1977, №3

Подлунных пятьдесят племен В краях Алтая миновал. Пределы сорока племен, В дуду играя, проскакал. Строфика. В академическом понимании стихи алтайского эпоса астрофичны, но в жи- иом исполнении прослушиваются своеобразные строфы-периоды, разграничивающие текст на микросюжетные элементы. Поэтому течение стихов не разбито, но строфы-пе­ риоды выделены красной строкой. Сказание переведено последовательно' от строфы к строфе без перестановок в композиции, без изъятий из сюжета и без привнесений в него, т. е. без попыток созна­ тельного, планомерного, но далеко не всегда продуктивного еолитературивания» под­ линника. С увлеченностью и усердием работалось не только над переводом сказочно-реаль­ ных сцен, но и сцен ирреальных, не нашедших окончательного толкования: море Той- бодым, рыбаки на его берегу, царство мрачного Эрлик-бия. Последняя сцена — своеоб­ разный свод нравственных норм, этических, жизненных воззрений древних алтайцев. И сердце какого литератора не дрогнет, когда он в своей, живой, сегодняшней работе — через века — прикоснется к почве, на которой вырастали, едино шумя,— и Одиссея, и Маадай-Кара. Мое сердце дрогнуло от параллели— Сцилла и Харибда — алтайские скалы Дьер-Дьюмир (Закрывающаяся земля)... Заключаю эти заметки самой глубокой благодарностью всем добрым людям, ко­ торые мне помогли в работе своим сердечным участием, вниманием и верой. * * * Светлей огня — алыпа 1 лик. Народ ■ стране его — велик, Миролюбив и светлолик. Красноречив, остроязык — Заполнил солнечный Алтай И перелился через край, Живет, не ведая нужды, Глаза любого — две звезды. Как белый утренний туман — Дыханье статного коня. ’ В траве долин, в тиши полян, Под солнцем ласкового дня Пасется разномастный скот. По склонам с топотом идет. Стада, отары, табуны — Неисчислимы и шумны, Как будто летние кусты. Листвой покрытые — густы. И семьдесят счастливых лет Земли Алтая мирный свет Хранит алып Маадай-Кара, Неколебимый, как гора. Все — от высот Черет-Чемет До склонов Чеметен-Туу, Где злых снегов и ливней — нет. Где круглый год луга в цвету,— Владения Маадай-Кара, Вместилище его добра. Где воедино бурный бег Сливают семь десятков рек, В долине — лучшей из долин — Стоит великий бай-терек 1— Стоствольный тополь-исполин. И, ухо высунет едва Широкоскулая луна — Как серебром звенит листва. Как блещет золотом она. Семиколенный бай-терек Оброс листвой, как днями век. Под каждою из ста ветвей , Укроется табун коней. На верхней ветви золотой, Окружены листвой густой. Кукушки вещие сидят, Пути грядущего следят. Звонкоголосые, они Предвидят будущие дни, И радуют, вещуньи, тех. Кому сопутствует успех. Печалят тех, кому судьба Ютиться в шалаше раба. Начнут кукушки куковать С золотолистой высоты — Пойдут в долинах расцветать Небесно-синие цветы. Так, глядя в будущие дни, Живут на тополе они. В средине тополя того, На ветке бронзовой его Два черных беркута сидят, В глубины трех небес глядят, За край земли бросают взгляд, Пути и тропы сторожат, Чтобы покой родной земли Враги нарушить не смогли. От их дыханья на ветвях 1 А л ы п (баатыр, кеэер, кюлюк) богатырь, витязь. 1 Б а й - т е р е к (богатый тополь) священное родовое эпическое древо.