Сибирские огни, 1977, №2

Здесь чаше всего туманы, как снега под жарким летним солныш­ ком, таяли в ущельях. Бедекер не ошибся: июль в долине Верхней Ро­ ны — наилучшая пора лета! Случалось, выходили они к пустой хижине: пастухи совсем недавно угнали скот на другие, еще не тронутые альпийские поляны. Возле очага обычно лежал припасенный на случай непогоды сухой хворост, на желез­ ных крюках над погасшими углями висели задымленные котлы: боль­ шой— для кислого молока, маленький — для кипятка. Ульяновы разводили огонь, кипятили воду. Жалели, что не захвати­ ли с собой пачку чая. Для заварки им удавалось среди сосен отыскивать листья брусники. И это напоминало северные российские леса. Утром они ломали сухие сучья сосен, не тронутые росой, и оставляли возле очага. На стол клали сантим — символическую плату за ночлег. В пустой хижине выветрился запах дыма, кислого молока и сыра. А сено, которое лежало в изголовьях и было не так-то измяло ночевщи­ ками, еще сохранило приятный аромат альпийских лугов. У путешественников гудели ноги от усталости, горела кожа ступней. Сняв тяжелые альпийские ботинки с железными шипами, они наскоро поужинали и легли спать. Вязкий сон сморил их в одну минуту. Спали крепко, ни разу не повернувшись с боку на бок. И вдруг Вла­ димир открыл глаза. Темно. Тихо. Рядом чуть слышно дышет Надежда... Приподнявшись на локте, ощупью, поправил одеяло на ее плече- А сколько же сейчас времени? Часы тикали в нагрудном кармане рубашки. Открыть бы крышку, зажечь спичку и посмотреть на стрелки. Но этим можно разбудить Надюшу. Осторожно встать, выйти из хижины и там посветить спичкой на циферблат. Но ведь не удастся бесшумно оторвать голову от сенного изголовья... Пусть еще поспит. В конце концов, неважно, сколько сейчас времени. Хотя и проснулся до рассвета, но с ясной головой. Значит совсем отдохнул. Теперь они уже не будут, как в Лозанне, спать по десять часов. Им уже достаточно шести-семи. От долгого сна, чего доброго, и голова может разболеться. Всему надо знать меру. А от чего же он проснулся? От этого наиприятнейшего запаха сена? Конечно, от него. Вот так же пахло свежим сеном за речкой Шушенкой, когда они си­ дели, привалившись к стогу- Втроем. Базиль запевал сочным баритоном «Вечерний звон». Надюша подхватывала первой. Потом, встав в кружок, пели «Дубинушку». В тот приезд желанного гостя много говорили о бу­ дущем, о совместной работе. Где он сейчас, Василий Старков? Ни сло­ вечка от него! И Тоня молчит, Надюше не пишет. Устали оба? Или опа­ саются новых арестов? Похоже на то и другое. А ведь так надеялись на них... Базиль, как видно, с головой ушел в инженерные дела. Ну что же? Обойдемся без уставших... ■ Зимой в Шушенское приезжал Глеб. Тоже много и хорошо говорили о будущем, в частности, о боевой партийной марксистской газете. Впер­ вые о задуманной «Искре»...— Ленин тихо, чтобы не услышала жена, перевел глубокий вздох.— Кто мог предполагать, что появятся меньше­ вики и, завладев газетой, так испоганят ее. Даже не хочется называть прежним именем. Не искра — тлеющая головешка. Тяжело и больно было терять друзей, с которыми бок о бок работал несколько лет. Ехце тяжелее, когда они, до бешенства одержимые страш­ ным недугом самолюбия, превратились в злобствующих противников, по уши увязли в гнилом болоте оппортунизма. Мартов... Эта боль уже перегорела — осталась непримиримая борьба. А Плеханов... До сих пор