Сибирские огни, 1977, №2

Аштау умирает, перекладывая решение проблемы на плечи своего ученика Мстислава Бурри, прозванного учителем «вещью в себе» за его молчаливую со­ средоточенность. Молодой человек му­ чительно размышляет, выискивая един­ ственную истину. «Мозг априорно берет себя за высшую и конечную истину и отсюда уж е выводит все остальное». И когда Бурри сам испытывает воздей­ ствие Мозга, перед ним рисуется логич­ ный мир будущего, высшей, с точки зрения Мозга, цели развития: уничтоже­ ние деревьев, трав, всей природы, этого «зеленого безумия земли», потребляю­ щей менее одного процента солнечной энергии! Подчеркивая сложность чувств чело­ века и рационализм автоматики, автор вместе с героем приходит к истине, что жизнь должна существовать в равнове­ сии разума и чувств, в чем и кроется полнота жизни, гармония человека. Лю­ бое открытие надо оценивать не только с точки зрения профессиональных инте­ ресов, но подвергать широкому обсуж ­ дению прежде всего с «точки зрения че­ ловеческой морали». «Фантастика вносит в научную про­ блему недостающий ей человеческий элемент, она становится или должна стать своеобразным эстетическим зерка­ лом науки»,— говорит Е. Парнов. Злобо­ дневный вопрос! В повести В. Митыпова мы наблюдаем, как, заостряя проблему, автор рисует любовные — и довольно облегченные! — взаимоотношения между Бурри и Лидией, Фаргом и Майей; герои постепенно отвыкают от чудес живой природы. Бурри, к примеру, фосфорес­ цирующие в темном поле гнилушки принимает за светящийся глазок инди­ катора. Но писатель передает нам, чита­ телям, и свой оптимийм: «А под утро прошел мелкий, по-летнему короткий дождь, которого, судя по синоптическим графикам, вовсе не должно было быть». В фантастике действие движется, в отличие от реалистического произведе­ ния, не силой событий, людских воль и страстей, а «прежде всего и главным об­ разом силбй изобретательной мысли» (А. Бритиков), и поэтому фантастиче­ ский мир в основе своей более «плоскост- ный», менее вариантный, даж е несмотря на «объемность» образов и идей. Чувст­ вуется, что В. Митыпов, у которого наблюдается предельная условность смоделированной «географии» и который искусно выдумывает правдоподобные жизненные ситуации, отталкивается от идей и сюжетики таких известных про­ изведений, как «Франкенштейн» Мэри Шелли, «Остров доктора Моро» Герберта Уэллса, «День гнева» Севера Гансовско- го. А в «Мамонтенке Фуф» мы видим влияние произведений Редьярда Кип­ линга «Маугли», «Кошка, гуляющая са­ ма по себе». И хотя писатель оригиналь­ но интерпретирует возникающие ассо­ циации, все ж е порой просматривается вторичность его фантастики, т. е. про­ исходит отталкивание от прочитанного, а не от глубинной изобразительности реальной жизни. Маленькая повесть для детей «Мамон­ тенок Фуф», как и предыдущие три про­ изведения В. Митыпова, также далеко ушла от современности — в эпоху палео­ лита. В предисловии автор сразу же вводит юного читателя в занимательный мир Фуфа, который «ростом был с обе­ денный стол, а Фуфина мать едва поме­ стилась бы даж е в самой большой из ваших комнат». Удачно найденная инто­ нация мудрого сказочника делает нраво­ учения ненавязчивыми, естественными: «—От носорога Рума ты ничему хоро­ шему не научишься,— сдержанно сказа­ ла мамонтиха.— Ты ж е видел, какой он грязный. На этом она сочла воспитание закон­ ченным и снова аппетитно захрустела кустами». Здесь ж е рассказывается о девочке Олле, умеющей разговаривать на языке зверей, «но этому никто из взрослых не верил», о собаке Афе, о веселом бродяге олененке Гае, выросшем сиротой, так как «олени не воспитывают своих детей», о трудолюбивом бобровом народе и еще много других историй о природе, живот­ ных и нашем прошлом. Философия ярого мещанина рельефно воплощена в образе хвастливого Хомяка, имеющего собственный дом и подземные кладовые. Он проповедует свой образ жизни: «Главное в жизни — защечные мешки, без которых вымирают даже саблезубые тигры... Хомяк — вот кто бу­ дет царем природы». Но конец Хомяка символичен: он сам добровольно отправ­ ляется в пасть медведя, соглашаясь с ним, что главное в жизни — это клыки. Олла, заслужившая имя Рами, что на языке Леса означало «умная и сильная», вместе с Афом, Гаем, Фуфом, действуя во имя справедливейшего Закона Земли, Воды и Неба, побеждают злого пещерно­ го медведя Харра, жестокую росомаху Чиву и изгоняют из родного беления Оллы ненавистное племя Длинноруких... Эта повесть В. Митыпова, задушевно рассказывающая о возникновении драго­ ценного чувства дружбы , чудесной силы, которая сплачивает и помогает побеж­ дать, продолжает традиции детской бурятской литературы, заложенные Ц.-Б. Бадмаевым, А. Бальбуровым, Н. Рыбко, Р. Белоглазовой. Издание ж е «Мамонтенка Фуфа» на украинском языке, первоначально в журнале «Бар­ винок», а затем и отдельной книгой, го­ ворит о том, что творчество писателя начинает получать всесоюзное призна­ ние. В основе лирического стилеобразую­ щего начала В. Митыпова лежит откры­ то-личное, субъективно-эмоциональное мироощущение художника, особенно яр­ ко выраженное в «Ступенях совершен­ ства». Вместе с новым жанром он принес в бурятскую литературу современную и актуальную проблематику. Его взгляд,