Сибирские огни, 1977, №2

рого бригадира Гуржап-аги схожи с чу- динским, но им не хватает его воинст­ вующего гуманизма, хотя они и подго­ товили Чудину почву. В области лесного хозяйства в нашей стране за долгие годы сложилось тяж е­ лое положение. Это находит худож ест­ венно-правдивое преломление на стра­ ницах романа в образе примирившегося со своей беспомощностью лесника, од- ного-единственного на участке, «раски­ нувшемся на, четыреста километров в оба конца». О том ж е свидетельствует пример Елизара Миронова, «нестерихин- ского зверолюба», с его поразительным влечением к природе, а также устояв­ шаяся, вырабатывающаяся с годами психология беззаботного потребитель­ ства: «Лесом мы не обижены», «На наш век хватит» и т. д. Этому мож ­ но найти объяснение: «...в тяжелые годы гражданской и Великой Отече­ ственной войн и после них не бы ­ ло возможности уделить охране при­ роды надлежащего внимания и мате­ риальных средств» (акад. Е. Федоров. Общество и природа. «Правда», 6 ф ев­ раля 1974 г.). В романе действуют две категории людей, и каждая защищает свой избран­ ный путь. «Государственный человек» Елшин стал заботиться лишь о выпол­ нении плана, но за планом не видит живого человека, природу и их взаимо­ отношения: «Совесть не картошка, не съешь ее...» Автор показывает нам, как инженер, человек с высшим образованием, впи­ тывая психологию рационализма, ска­ тывается на деляческий, так называв-, мый «профессиональный» подход к ле­ су, как обрывается связь между таким руководителем и «совестливыми» людь­ ми Мироновым и Чудиным. Елшину по­ просту неинтересны чудинские «пустяч­ ки», от которых никакой пользы нет. Он не приемлет чудаков, а к Чудину отно­ сится прямо как к своему врагу: «Ког­ да ты от нас умотаешься? Надоел всем, до смерти надоел!» Скептически наст­ роенный читатель может спросить: что ж е, один лишь Чудин заставил в корне пересмотреть отношение к природе, Гос­ планы, составленные по лесному. хозяй­ ству? И, надо, полагать, искусственное выдвижение Чудина на первый план повествования, «затемнение» других по­ ложительных образов—своего рода уход от более обширного охвата современной действительности, лишь частично отра­ женная правда жизни? Что это — огра­ ниченность взгляда автора, односторон­ ность подхода? В какой-то степени — да, безусловно. Своеобразие же авторской концепции действительности заключает­ ся именно в том, что конфликт широ­ кого общественно-социального звучания с самого начала решался автором в ка­ мерной морально-этической сфере, об­ разами двух противоборствующих сто­ рон. Художник, на наш взгляд, вправе ограничивать, локализовать себя в чем- то, чтобы яснее обнажить суть произве­ дения. Все ж е, несмотря на некоторую ме­ лочность действий, какую-то энергичную «бестолковщину», в которой прогляды­ вается недоработанность образа, Чудин является типичным характером энту­ зиаста, действующего, правда, в не до конца воссозданных типических обстоя­ тельствах (приземление нестерихинцев, отказ им в социальной широте взгля­ дов, изображение лишь одного руково­ дителя — Елшина). Но в самом-то х а ­ рактере героя автор доходит до типа, показывая нам, что мысли и дела Чу­ дина являются типичными для нашего времени. Именно Чудин наиболее ярко показывает моральную несостоятель­ ность «солидных» людей, рационалистов и прагматиков вроде Елшина. К. Балков увидел личность и, осме­ лимся утверждать,. открыл новый образ для бурятской литературы, отличаю­ щийся своей яркой индивидуальностью и большой художественной правдой. Отражение современности далеко не ограничивается фиксацией настоящего, сегодняшнего времени, хотя бы верной и немедленной. Писать о современно­ сти—это значит и открывать пути в бу­ дущее, увидеть в сегодняшнем дне образ завтрашнего, отражать тенденции этого роста; может быть, иногда и моделиро­ вать еще слабые ростки нового, только- только пробивающего себе дорогу. Сво­ им романом «Когда начинается утро» К. Балков сделал удачную попытку — приблизил образом Чудина будущее. Ныне «по всем рекам бассейна озера Байкал полностью прекращен молевой сплав. Ведется тщательная очистка бе­ регов и русел рек от разнесенной и за ­ тонувшей древесины. Более 800 и з 1340 километров бывших сплавных магист­ ралей полностью очищены...» (Секре­ тарь Бурятского, обкома КПСС К. Про- дайвода. Леса Байкала. Проблемы и су­ ждения. «Правда», 14 марта 1974 г.). Вот в этом плане никак не откажешь К. Бал- кову в предвидении, публицистическом пафосе, присущем его творчеству. Владимир Митыпов стал первопроход­ цем, создателем жанра фантастики в бурятской литературе. Вначале истори­ ческая повесть из жизни Египта, потом чистая фантастика, с ее необычно-инт­ ригующими элементами, захватили вни­ мание читателей сразу и надолго. В. Ми­ тыпов, как никто другой, умело осва­ ивает богатства советской многонацио­ нальной и мировой литературы, но, в отличие от К. Балкова и Д. Эрдынеева, «окрестности» его творчества лежат да­ леко в стороне от традиционной, «мест­ ной тематики». Толчком для появления в начале творческой биографии В. Митыпова именно исторической повести «Ступени совершенства», думается, послужила его профессия геолога, свободно оперирую