Сибирские огни, 1977, №2

ликт, широко разработанный,— борьбу нового, нарождающегося со старым, от­ живающим,— и наполняет его новым жизненным содержанием, вносит мак­ симально возможный контакт с теку­ щим днем, свойственный современной молодой прозе. Особенно выразительно им написаны рассказы с их короткими и динамичными сюжетами. Герой рассказа «В пургу» Бадма лю­ бит девушку Балму, однако в юрте у нее висит фотография красавца Дони- да. Все ж е после тяжелой вьюжной доро­ ги и разных приключений герой откры­ вает, что Бадма любит именно его, и фотография смотрит со стенки уж е не так лукаво. Повешенная на стенку фо­ тография «улыбается» (ружье «стреля­ ет») и в рассказе «Такая сильная любовь», где выразительно показано про­ тивоборство отцовской любви и граж­ данского долга. Это «круговое дейст­ вие», двойное использование одних и т ех ж е вещей, явлений или слов, но уж е с другим смысловым «наполнением», весьма характерный художественный прием писателя. В рассказах Д. Эрдынеева отчетливо прослеживаются факты биографии са­ мого писателя. Однако опора лишь на «прожитое мною, увиденное мною» де­ лает несколько однообразными дейст­ вия героев, собранных под одной «кры­ шей» сборника. Налицо повторение сю­ жета, схожесть образов, к примеру, Батора («О чем плачешь, Хандама?»),1 Даши («Время покоса») и Цэрэна из по­ вести «В этой жизни...» Автор прекрас­ но описывает чувство вернувшегося домой человека, так как сам прочувство­ вал это «возвращение», окончив Мо­ сковский литературный институт имени Горького. Однако, надо заметить, преоб­ ладание автобиографизма наблюдается не только у Доржи Эрдынеева. Так воз­ вращается после окончания ленинград­ ского института на родной полуостров Мангыстау археолог Булат в повести казаха Сатимжана Санбаева «Когда ж аж дут мифа», так возвращается в се­ ло Цмакут выпускник ереванского ву­ за Грант Карян (повесть армянского пи­ сателя Гранта Матевосяна «Оранжевый табун»). Подобных примеров немало. Получение образования в Москве и других крупных городах страны и воз­ вращение к себе на малую родину—это черта времени, это личный опыт моло­ дых писателей, преломленный в твор­ честве. Но иногда именно в силу этой жизненности ситуации рождаются «на­ вязчивые», повторяющиеся сюжеты. Особенно это сказывается в жанре повести. В произведении с более «длин­ ным» сюжетом наиболее уязвима как раз композиционная сторона, общая ар­ хитектоника, которая чаще всего быва­ ет связана с некоторой статичностью характеров. В первую очередь это от­ носится к молодому архитектору Шулу- уну Дондокову — главному герою пове­ сти «В этой жизни...». Наиболее удач­ ными ж е получились традиционные колоритные образы стариков—деда Шу- лууна Дондок-дархана, известного в Агинских степях золотых дел мастера, тетки Тамжад, плотницкого мастера Ба- буудая. «Земля, лошадь, дождь, топор, работа — это я понимаю, из ума не вы­ жил. А что такое «макет»?»— жалует­ ся председателю на внука дед. Непри­ вычны для него, да и для других ста­ риков, мысли и дела внука, его новые дома, ради которых надо снести старые, где жили предки, сменить дровяные печки на электрические, а на них «чай невкусный. И заваривается долго, и ос­ тывает быстро». Очень беспокоит деда, что вместе с переменами чисто внешни­ ми в молодежи происходят перемены и внутренние, более глубокие. Вот ведь обрели образованность, умение командо­ вать и говорить умные речи Шулуун, Жаргал, но позабыли'неторопливость в разговоре, обстоятельность в делах и традиционное уважение к старшим—то, чем всегда дорожил старый мастер В результате бытовые противоречия между героями, вопреки их желанию, неизбежно принимают характер соци­ альный. В отличие от старого Тубэргэна, Ба­ буудай и механик Цэрэн уловили ветер перемен, однако свое умение, свой дар они используют лишь для того, чтобы удобнее приспособиться к жизни. Фило­ софию «домочадцев», уважающих чело­ века лишь за положение, богатство и ловкую хватку, автор клеймит словами одного из героев: «Души у них старые... И дело тут не в возрасте». Не. случай­ но, что вокруг них постепенно образу­ ется духовный вакуум. Что, казалось бы, общего в судьбах своекорыстного Бабуудая и председате­ ля Сэдэна Бабуевича? И все ж е автор м ежду этими двумя противоположными человеческими характерами проводит параллель. Их хлопотная работа (у од­ н о го— для блага колхоза, у другого — для себя) вынудила обоих «утонуть» в текучке, жить заботами «одного дня». Лишь смерть старика Тубэргэна, встре­ ча с Шулууном, болезни встряхнули их, заставили Сэдэна Бабуевича вспомнить свою молодость и обрести прежний, верный смысл жизни, а Бабуудая—уви­ деть эту жизнь с новой, более значи­ тельной стороны: «Раньше некогда бы­ ло. Одна забота была — разбогатеть». А теперь? «Кто бы пожалел обо мне, если бы я умер? Кому я нужен?» Впер­ вые стареющий мастер задает себе бес­ пощадные вопросы. Делая выразитель­ нее, образнее мысль о том, что большая жизнь проходит мимо, автор рисует ве­ ликолепную сценку: «Смотри-ка, даже солнце решило надо мной поиздевать­ с я !»— проговорил Бабуудай, глядя на свою тень. Сутулая, нелепая тень его расползалась на густой траве. Бабуудай вскочил, ожидая, что тень обретет дру­ гую, красивую форму. Но уродство ее стало еще заметнее, и Бабуудай испу