Сибирские огни, 1977, №2

ного шара. Имя этому деянию — науч- ный подвиг! В годы Великой Отечественной войны он был увенчан подвигом д уха учеников Вавилова, которые, умирая в блокадном Ленинграде от голода, сохранили в не­ прикосновенности семена пшеницы, ржи, ячменя, овса, риса, бобов, картофеля и многих других растительных даров пла­ неты, составляющих основу нашего ме­ ню ., И как величественный памятник их мужеству, их преданности науке вос­ принимается сооружение, о котором 29 декабря 1975 года сообщила наша пе­ чать: «Государственная комиссия при­ няла в эксплуатацию Национальное хранилище семян мировой коллекции растительных ресурсов». Специальных сооружений такого типа на земном шаре совсем немного: Нацио­ нальная лаборатория длительного хра­ нения семян в США, кладовая для ог­ ромной коллекции семян риса в Японии, помещение для исчезающих форм расте­ ний в Турции. Эти хранилища — средо­ точие полезных генов, накопленных в клетках культурных растений за века под контролем человека, неслучайно их так и именуют: генные банки. Наш ген­ ный банк—самый крупный, в нем разм е­ стилось свыше трехсот тысяч различных видов семян, в том числе двадцать ты­ сяч образцов пшеницы. Но генный банк — не кладезь готовых генотипов, это лишь хранилище исход­ ного материала. Не более того. Селекци­ онеру, поставившему своей целью выве­ сти новый сорт какого-либо растения, надо здесь отобрать по каталогу семена намеченных для скрещивания сортов- доноров, посеять, вырастить, скрестить, собрать семена гибридов — десятки ты­ сяч! — отобрать среди них те, что соче­ тают лучшие качества обоих родителей (неимоверно тонкая, неимоверно труд­ ная, требующая огромного опыта и со­ бачьего чутья работа), опять посеять, вырастить, снова скрестить — и так цикл за циклом, год за годом (если хватит жизни), пока не перескрестишь все сор­ та-доноры и пока не сольются в «крови» сконструированного сорта гены, которые вылепят хотя бы отдаленное подобие идеала. И ведь это не легенда — факт, что для создания своего знаменитого сорта пше­ ницы Безостая 1 академику П. П. Лукь­ яненко пришлось последовательно скрещивать четырнадцать уж е сущ ест­ вующих сортов, пока и з огромного раз­ нообразия разрозненных наследствен­ ных признаков не был скомпонован единый генотип, в котором соединилось все лучшее, что имелось в исходном ма­ териале. И ведь это не легенда — факт, что один молодой селекционер из-под Ростова прошагал по фронтовым дорогам от До­ на до Эльбы, таская в вещевом мешке несколько горстей зерна, и з которого мечтал получить новый сорт пшеницы; после войны этот селекционер стал ав­ тором всемирно известных озимых сор­ тов, которые теперь ежегодно засевают­ ся на десятой части пашни, отводимой под озимь хлеборобами всего земного шара. Имя его — Василий Николаевич Ремесло. И ведь это не легенда — факт, что академик В. Н. Ремесло к вершине од­ ного из своих сортов—Мироновской 808 поднимался тринадцать лет. И ведь это не легенда — факт, что у нас в стране селекцией пшеницы зани­ маются более трехсот научно-исследова­ тельских институтов и опытных стан­ ций, а основная часть посевной пло­ щади занята сортами, у которых всего пять адресов: Мироновка, Саратов, Харьков, Одесса, Краснодар. Последнее — вовсе не упрек, это лишь констатация того непреложного факта, что «растениеделие» — труднейшая об­ ласть человеческой деятельности. Вер­ шины, подобные Безостой 1 или Миро­ новской 808, доступны редким одиноч­ кам. Большинство селекционеров, даже зная свой идеал, идут к нему в полутьме интуиции, ощупью и чаще всего не до­ стигают желанной цели. Селекция под­ чиняется не столько ж елезной логике науки, сколько зыбким канонам искус­ ства. И опять ж е не в качестве упрека, а лишь констатируя, возьмем на заметку тот факт, что наиболее мощные в стра­ не зоны по возделыванию яровой пше­ н и цы— Западная Сибирь и Казахстан, зоны, располагающие крупнейшими площадями, потенциально пригодными для вовлечения в сельскохозяйственное производство, до самого последнего вре­ мени не имели по существу сортов яро­ вой пшеницы, для которых здешняя природа была бы не мачехой, а матерью. Первую достаточно обоснованную за ­ явку на право родной дочери подала юная избранница, знакомство мое с ко­ торой началось в директорском кабине­ те Беляева. В просторной этой комнате главное место, в смысле пропорций, принадлежит, конечно ж е, полирован­ ному столу заседаний, что раскинулся справа от двери, вдоль окон, обращенных на плоскую застекленную крышу инсти­ тутской теплицы. Рангом пониже, но все равно весьма внушительный, весьма обстоятельный, стол письменный, распо­ ложившийся прямо напротив входа. А у стены слева, ближе к дальнему уг­ лу, за книжным шкафом, тож е обстоя­ тельным и внушительным, притулился на хлипких коротких ножках столик, накрытый прозрачным плексигласовым корытцем. Столик этот поначалу даж е и внима­ ния-то к себе не привлекает — ждет тер­ пеливо, когда вы освоитесь с обстанов­ кой. Но вот взгляд ваш останавливается на плексигласовом корытце: под ним выстроились в ряд булки хлеба — шесть пшеничных булок. В целом виде и в раз­ резе. На каждой — бумажная опояска с названием сорта пшеницы. Представле