Сибирские огни, 1977, №2

Мой спутник напряженно усмехнулся: — Как весело! Как быстро мы живем! И забываем быстро!.. Не желаю Я слушать эту глупенькую песню, Глазеть на мини-юбку, если рядом Убиты были дьявольским «циклоном» Четыре миллиона человек! Горчит мой кофе. Больно в подреберье. Когда подумаю, что кто-то носит И дО сих пор еще пиджак потертый, Где в лацканах топорщится бортовка — Дешевая портновская бортовка — Из женских обезжиренных волос!.. Вернемся к Новой Гуте или в Познань... Уйдем отсюда. Жуткая эпоха. Придумавшая газовые печи — Она ко мне протягивает руки, Пронумерованные синей тушью!.. Да, жуткая, зловещая эпоха!.. И неужели все забыто!.. Все!.. Тут Болек Брынь — Случайный наш попутчик,— Наш добровольный гид в музее смерти - Седой поляк с застенчивой улыбкой,— Он расстегнул хрустящую манжету И, руку обнажив почти до локтя, На шестизначный номер поглядел. Прищурившись: — Так, многое здбыто... Устроен очень сложно человек И памятью о смерти жить не может. Благодаря иным воспоминаньям Я до сих пор держусь на этом свете! — Какое счастье — помнить каждый день Тех, кто сюда ворвался в сорок пятом И распахнул застывшие ворота, И с проволок колючих напряженье Высокое навеки отключил! Ну, разве я забуду двух военных, Двух пареньков чумазых и небритых,— Они мне подарили полушубок И валенки и супом накормили (Ах, этот аромат лапши и мяса! Ах, звяканье солдатских котелков!..) Те парни были родом из Сибири — Из ваших мест... Вот и замкнулся круг!.. Я много думаю и много думал О времени минувшем и грядущем. Что говорить — нам было нелегко. Но годы те, простите, не эпоха. Эпоха — Это весь двадцатый век,