Сибирские огни, 1977, №2

по травам, что в росистом серебре, тропинками, а не по рельсам — скорым. Не приучиться бы на свете жить при свете и с закрытыми глазами, передоверив справочник души поводырям разумных расписаний. * * * / Должно быть, трассы всех авиалиний связались в узел над моим окном. И сны взрывает непомерно-длинный и жутковатый реактивный гром. То затухая, то опять взмывая, как будто бы над самой головой несется мешанина звуковая — гуденье, рокот, дребезжанье, вой... Сверкающая пулька самолета, как льдинка, тает — взглядом не догнать. И в этой пульке сердце бьется чье-то, спокойно или бешено — как знать! Хоть так, хоть этак, но беззвучно бьется. И мне покойно видеть белый след, расплывшись, он надолго остается, когда и самолета в небе нет. А ночью вновь не раз меня поднимет тот жутковатый реактивный гром, как будто всех авиалиний нити связались в узел над моим окном. А мне не развязать и не распутать, не разрубить тревожного узла,— одна из многих нитей почему-то без спроса через сердце пролегла.