Сибирские огни, 1977, №1

ми, о каких Охрана и понятия еще не имеет; самостоятельно найдет путь к Старухе, на след которой филеры еще не напали. А самое глав ­ ное, нужно предупредить, чтобы ей, назвавшейся Юлией Лепешинской, позволили погулять по Москве, а потом взять голубушку где-нибудь подальше от нее, Анны Серебряковой, чтобы по-прежнему не пало на нее ни малейшей тени. И ниточку для проследок надо дать похитрее... А Вера Васильевна 15 (2) сентября отправила в редакцию «Искры» через Берлин свое первое, довольно горестное, сообщение: «Чувствую, что страшно виновата перед Вами, но абсолютно не имела возможности писать, так что не очень ругайте за мое молчание. Я здесь всего три дня, нет, четвертый, и из них 3 праздника были, что для меня очень скверно; надеюсь, что сегодня вечером или з ав тра най ­ ду себе собственный угол и могу распоряжаться сама собой. Прок ля ­ тый город, бегаю с утра до вечера и все без толку. Всего хорошего. Наташа». Но письмо побывало в «черном кабинете», где с него сняли копию. Вера напишет еще двадцать писем, отправит их не только через Берлин, но и через Нюрнберг, Лейпциг и Ль еж , но восемнадцать из них предварительно будут прочтены ж анд арм ами и только два прорвутся в Лондон незамеченными. Через несколько дней Серебрякова д а л а ниточку для начала про­ следок, и в охранке завели «Дневник наблюдений за Ю. Н. Лепешин ­ ской». Филеры стали ходить за ней по пятам, оставаясь незамеченными. 8-го октября они записали: «Лепешинская в 5 часов 10 минут дня вышла из дома Курагиной... На Арбатской площади села на извозчика, поехала к Страстному мона­ стырю, где была утеряна. Спустя 35 минут она пришла в дом князя Горчакова по проезду Страстного бульвара, в квартиру № 5, в коей проживают...» Первой из жильцов этой квартиры филеры назвали зуб ­ ного врача Клару Борисовну Розенберг... Карета остановилась у Страстнрго монастыря, обнесенного кир ­ пичной стеной, серой от времени и кое-где поросшей лишайником. Со стороны проезда Страстного бульвара она была многократно залеплена разноцветными листками объявлений, написанных тушью и цветными карандашами . Провожатый шел возле стены, присматривался к о бъяв ­ лениям, пока в нижнем правом углу одного из листков не заметил кро ­ шечный синий полумесяц; успокоенный вернулся к карете и шепнул Горькому: — Можно ехать... У подъезда помог «больному» выбраться из кареты, а кучеру ск а ­ зал, чтобы тот ожидал в сторонке, возле монастырской стены. После условного звонка дверь открыла сама дантистка, успевшая снять белый халат, молодая женщина с подстриженными и слегка з а ви ­ тыми волосами, улыбнулась с нарочитым удивлением: — О-о, какой больной!.. А у меня уже приемные часы кончились. — Вот и хорошо,— прогудел Горький, оттягивая теплый платок от уголка рта. — Значит, от одного моего вида зуб перестал болеть! — рассмея­ лась дантистка.— Дайте-ка я вам помогу освободиться. Ну и закутали же вас! Можно сказать, перестарались. Тем временем в переднюю вышел Теодорович; здороваясь, невнят­ но назвал свою кличку и чуть слышно добавил: — Здесь вполне безопасно. А на всякий случай есть черный ход. Мы все в сборе. Все горят нетерпением видеть вас.