Сибирские огни, 1977, №1

что он не успел улики спалить в печи: полицейский пристав достал клю­ кой обгоревшие с углов номера «Искры». В приезжем опознали коробейника, который время от времени по­ являлся в фабричных казармах , продавал иконки, крестики, ленты, гре­ бенки да пуговицы. Но Иван Васильевич отказался назвать фамилию, и в протоколе обыска его пометили Неизвестным. Так во время всех допросов во Владимире он и оставался Неизвест­ ным. Ему показывали карточку, снятую — в профиль и фас — в тюрьме: — Вот вы кто! Иван Васильевич Бабушкин, по кличке Богдан. Мы все знаем о вас. — На зывали заводы, где он работал, тюрьмы, где си­ дел.— Сознавайтесь. В ваших ж е интересах. — Нет, это не я,—отвечал Бабушкин.—Вы путаете с кем-то другим... Шли недели, месяцы — на очную ставку для опознания позвать бы­ ло некого. Но вот среди ночи его отвезли в тюремный вагон. Поезд шел долго. А куда? Явно, не в Москву. Уж не в Сибирь ли? В ссылку без суда? А ему так и не удалось переслать весточку жене. Где она? На всякий случай уговаривались, чтобы уехала в Питер, к его матери. Нельзя же оставаться одной в последние дни беременности. Теперь Прасковья уже родила. А он т ак и не знает — сын или дочь? Все равно. Только было бы благополучно да не подвело бы здоровье. Деньги Прасковья заработает стиркой. Как-нибудь проживут, пока он... Пока не вырвется на волю. А вырвется он непременно. Ничто не сможет его удержать... По грохоту узнал — поезд идет по мосту. Гулко и долго — река боль­ шая. Волга у Самары? Как же так? Административная ссылка д аже без объявления? Тихая расправа?! Но вошел конвой. Вывели. В конце станционных путей увидел зн а ­ комое здание депо. Екатеринослав! В тюремной карете задумался: хорошо это или плохо? Что сулит ему этот город? Узнали, что сбежал отсюда? Плохо. А если узнали, что здесь печатал листовки,— еще хуже. Но как бы ни обернулось дело все же лучше, чем Сибирь. Может, и минует его т ак ая участь. Лучше потому, что побег из Сибири — дело долгое. Втолкнули в общую камеру. Одиночки для него не оказалось. З н а ­ чит, тюрьма переполнена. А тут, хотя и в тесноте, но вольнее. И узнает кое-какие новости. Осмотревшись, увидел в дальнем углу знакомого по Питеру, и на душе стало отраднее. Обнялись, как давние друзья, стали расспрашивать друг друга об общих знакомых: кто пошел в ссылку, кто уцелел? Собе­ седник прошептал на ухо: искровцев свозят в киевскую тюрьму! Что-то замышляют там царские сатрапы! У него, Ивана Бабушкина, при аресте взяли обгорелые номера «Искры». Не исключено, что и его после допросов увезут туда же. Улик здесь добавится? Ничего. Как бы ни исхитрялись жандармы , он не на­ зовет себя. Ни в чем не признается. Останется для них Неизвестным. Бежать? Из общей камеры невозможно. Д а еще такой большой гурь­ бой... З аметя т — перестреляют. Д л я подготовки побега требуется не только взаимное доверие, но и время. Необходима связь с местным подпольным комитетом. А как з а в я ­ зать ее? Долго ли продержат его в этой камере? Опасался не зря. В камере был доносчик. Вызванный на «допрос», сказал, что новенький арестант встретил здесь какого-то знакомыша и без конца шушукается с ним — что-то выведывает, что-то замышляют оба. И его, Бабушкина, перевезли в арестантскую при четвертом поли­ цейском участке. Значит, не смогли в переполненной тюрьме освободить для него одиночку.