Сибирские огни, 1977, №1

Раз мужику зачем-то кто-то дал свободу,— На печку теплую мужик забрался, Уснуть совсем было собрался, Да призадумался: что, дескать, за свобода? На ту беду урядник здесь случился... Автологический стиль, присущий ба­ сенному жанру, выступает здесь с пер­ возданной непосредственностью. Поли­ тическая конкретность, привязанность к определенному общественному явле­ нию придавали басне из сибирского журнала злободневность, острый агита­ ционный характер. Опыт в переосмы­ слении старого жанра не пропал бесслед­ но. Обобщенность и возможность отвле­ ченного толкования образов, присущие классическим образам, заменяются точ­ ным адресом объекта сатиры. В этом и сила, и слабость произведений, утратив­ ших со временем свою актуальность. Но тогда, становясь в один ряд с пам­ флетом и политическим фельетоном, басня била прямо в цель, не допуская никаких переадресований. Так, в том­ ском «Ерше» б басне «Ворона» (1906, № 1) прямо сказано, что речь идет об «октябристах». И хотя в ней есть и оли­ цетворение, и развернутое сравнение (характерная «фигура» для многих клас­ сических басен), автор открыто, не за­ вуалированно, показывает антинародную сущность не какой-то партии вообще, а именно «октябристов». Басенный об­ раз вороны, рядящейся в чужие перья, служит здесь для того, чтобы унизить и разоблачить вполне конкретного врага: Примером взять хоть наших октябристов... Кричат: порядок и свобода! Вглядитесь: не воронья ль то порода Из лагеря капиталистов? Демьян Бедный в дальнейшем «узако­ нил» ценные находки ближайших пред­ шественников именно в своей басне, оригинальной и по форме, и по содержа­ нию. Все же надо отметить, что в период Первой русской революции басня не стала определяющим жанром, ее вы­ теснил политический памфлет, заняв­ ший ведущее место в сатирической по­ эзии тех лет. На страницах сибирских сатирических журналов встречаются произведения, которые условно можно было бы на­ звать «переходными», потому что, при наличии слабо выраженных, как бы реликтовых элементов басни, в них пре­ обладают все-таки жанровые признаки памфлета. Такого рода произведение по­ мещено, например, в восьмом номере томского журнала «Ерш» за 1906 г. Это политическая карикатура, названная «Два ворона». От памфлета идет здесь прямое обличение вполне определенных «высокопоставленных» особ, прослыв­ ших в Сибири кровавыми палачами; вместе с тем они довольно выразительно изображены в образе двух стервятников: Генерал Закомельский летит. Генерал Ренненкампфу кричит; — Генерал, где бы нам пообедать. Где бы нам теплой.крови отведать? Ренненкампф генералу в ответ: — По дороге Сибирской нам будет обед. Грудой трупов лежат там убитые. Теплой кровью крамольной политые. Образ, который в басне был бы алле­ горией, олицетворением, в этом произ­ ведении становится метафорой. Памфле­ тист смело освобождает читателя от не­ обходимости разгадывать олицетворение, обещанное заглавием — «Два ворона». С первой же строки ясно, о ком идет речь, и все настолько обнажено, что на­ званы фамилии царских генералов, не­ посредственных виновников обличаемых злодеяний. Революционное гражданское мужество сатирика и редакции журнала, опубликовавшей памфлет, проявилось в том, что это произведение было обнаро­ довано в тот самый период, когда в Си­ бири свирепствовали карательные экспе­ диции Меллер-Закомельского и Реннен- кампфа. Тогда же журнал «Осы» (Томск) поместил злую эпиграмму на управля­ ющего Змеиногорским уездом на Алтае Недельского; он назван в этой сатире «Змеиногорским Закомельским»; имя последнего, как видно из этой эпиграм­ мы, стало уже нарицательным. В произведениях томских литераторов не поздоровилось и своим городским управителям, в первую очередь, за чер­ носотенные погромы в единственном университетском городе Сибири. В са­ тире, опубликованной под псевдонимом «Гейне из Томска», в качестве заголовка поставлена дата — «20 октября». В этот кровавый день 1905 г, озверелые погром­ щики заживо сожгли в управлении Си­ бирской железной дороги служащих, пришедших за получкой, а в театре — участников митинга. Сатира написана против покровителей и подстрекателей разгула черносотенцев: губернатора Азанчевского-Азанчеева и полицмейсте­ ра Никольского. Томский журнал «Красный смех» в «Плаче о губернаторе» (1906, № 1) выра­ зил свое недвусмысленное отношение к жестокому зверству разнузданных пала­ чей и их предводителю. Темой для этой ядовитой сатиры послужил тот факт, что власти, боясь справедливой распра­ вы над их ставленником, вынуждены были отстранить Азанчеева от губерна­ торства, но он не понес заслуженной кары, а был отозван в Петербург. Эта сатира, перекликается с поэмой И. Тача- лова «Егорка», напоминает ее по методу обличения черносотенцев: сатирик в ко­ мических монологах-откровениях пока­ зывает и нутро тех подонков, которые стали надеждою властей, и непригляд­ ные способы вовлечения в дикие погро­ мы отсталых горожан: Плачет мастер наш проворный Очищать чужой карман, Представитель сотни черной — Здоровенный хулиган: «Что ж ты бросил нас без толку. Угости-ка монополкой (водкой.— Е. К.), Как когда-то угощал. Дай дубину мне, как прежде. И весь город на три дня... Ах, кормилец, я в надежде: Не забудешь ты меня!»