Сибирские огни, 1977, №1

хватает, естественно, и нынешнему руко­ водителю, но это заботы, так сказать, уже высшего порядка, связанные глав­ ным образом с разрешением сложных технико-экономических проблем, спо­ собствующие активному творческому росту человека. Этот существенный сдвиг, происшед­ ший в звене «человек и производство», «человек и дело», конечно же, не остал­ ся без внимания со стороны критиков^ Не случайно поэтому появление целого ряда статей, авторы которых пытаются пересмотреть устоявшиеся взгляды на многие социально-экономические явле­ ния, осмыслить с новых позиций теку­ щий литературный процесс. Однако отдельные критики, прямо скажем, захо­ дят слишком далеко, пытаются подверг­ нуть ревизии и те незыблемые тради­ ции, которые сложились в советской ли­ тературе в изображении человека труда. Именно такой целью задался В. Перцов- ский, опубликовавший в журнале «Ли­ тературное обозрение» (1975, № 7) инте­ ресную, но во многом спорную статью «Дело, которое служит тебе». Статья эта имеет самое прямое отношение к пред­ мету нашего разговора, поэтому прежде, чем переходить к очередному произве­ дению, позволю себе остановиться на ос­ новных ее положениях. Статья В. Перцовского посвящена двум произведениям современной ■ прозы последних лет — роману О. Куваева «Территория» и повести Д. Гранина «Эта странная жизнь», анализируя ко­ торые, критик приходит к следующему выводу: «Союз человека и дела — одна из главных идей советской литературы. Но до сих пор в конкретном художествен­ ном воплощении делался упор на д е л о , на с о б ы т и е , на сумму обстоятельств, з а с т а в л я ю щ и х человека сделать тот или иной выбор. Гранин и Куваев исследуют свободное стремление лично­ сти к самоосуществлению как важней­ ший нравственный и социальный фак­ тор современности, один из важнейших факторов НТР». Кажется, и возражать-то тут нечего. Действительно, стремление к «самоосу­ ществлению» (читай — к творчеству) — важнейший фактор эпохи НТР, одно из главных ее завоеваний; действительно, все большее и большее число людей во­ влекается в работу именно творческую, а следовательно, получает больше воз­ можностей для раскрытия своих спо­ собностей и задатков. Однако в данном случае вызывает сомнение не сам вывод, а те предпосыл­ ки, на основе которых он делается. Сравнивая произведения Гранина и Ку­ ваева с романами и повестями 30—50-х годов, также посвященных теме труда, В. Перцовский обращает наше внимание на то, сколь различен был, так сказать, стиль работы у героев довоенной и «ча­ стично послевоенной литературы» и у героев наших дней. «В 30—50-е годы,— пишет критик,—чуть ли не все советские писатели уподобляли мирное строитель­ ство фронту, войне... И следствием этого является не только работа «не щадя сил» сверх всяких обычных норм и воз­ можностей, но и определенное внутрен­ нее состояние, а именно: готовность к жертвам и непрерывному самоотрече­ нию...» Сейчас же у людей труда, в ча­ стности у героев Гранина и Куваева, мы не наблюдаем этого «полного растворе­ ния человека в деле», потому что наш современник стал полноправным хозяи­ ном своей судьбы, «и везде не он служит делу, отдаваясь ему, а, напротив, дело служит ему, «овеществляя», реализуя его таинственную сущность». Здесь сразу смущает эта загадочная «таинственная сущность», под которой критик, надо полагать, подразумевает скрытые творческие возможности, са­ мые высокие нравственные качества, проявляемые человеком в работе, в лю­ бимом деле. Но тогда возникает вопрос: а в чем, собственно, принципиальная разница между героями 30—50-х годов и героями-современниками? Разве герои довоенной литературы — участники пер­ вых пятилеток — не выявляли Свои луч­ шие задатки и способности именно в процессе труда? Чем иным, к примеру, было стахановское движение, как не «овеществлением» высокой сознательно­ сти советских людей, почувствовавших себя полноправными хозяевами страны, а следовательно, и с в о е й с у д ь б ы . Недаром А. Н. Толстой в свое время сказал, что «стахановское движение оп­ рокинуло прочный предрассудок о «сла­ вянской душе», способной лишь на меч­ тательность и созерцание...» По Пер- цовскому же выходит, что лишь в 70-е годы человек труда стал полноправным хозяином своей судьбы, что только сей­ час он добивается полного самооосуще- ствления. Спору нет, сейчас действительно мно­ гое изменилось — в экономике, в соци­ альном укладе, в сознании самих людей; изменилось и отношение ко многим яв­ лениям, ранее считавшимся нормальны­ ми и даже необходимыми в нашей народнохозяйственной практике. Допу­ стим, авралы и штурмы, столь поощри­ тельно изображавшиеся некогда в нашей литературе, служившие кульминаци­ онным пунктом во многих производ­ ственных романах и повестях, ныне служат по большей части объектом осу­ ждения и критики. Спору нет, рабочий человек наших дней имеет гораздо большую свободу выбора, гораздо более благоприятные условия для «самоосу- ществления», для раскрытия своих за­ датков и способностей. Однако эти пере­ мены, хотя они и есть прямое следствие более высокой ступени нашего общест­ венно-экономического развития, носят отнюдь н е п р и н ц и п и а л ь н ы й х а р а к т е р и ни в коей мере не дают повода, чтобы противопоставлять чело­ века труда 30—50-х годов рабочему че-