Сибирские огни, 1977, №1

осознал: самое сложное из всего, что на­ училась делать Природа, — создавать жизнь. Создавать и поддерживать ее в мириадах растений, животных, микро­ организмов. И в той же глубокой древ­ ности человек начал стремиться к по­ стижению жизни, ее азов, того самого запева. «Прежде чем будет муж, был маль­ чик, который вырастет в мужа; прежде чем был мальчик — был ребенок; преж­ де ребенка — зародыш. Следует спро­ сить и дальше, что же было в матке ма­ тери прежде, чем был эмбрион или за­ родыш?.. Подобным образом, прежде чем будет курица или петух, был цып­ ленок, прежде цыпленка было яйцо...» Это — из книги «Исследования о за­ рождении животных», вышедшей в Лондоне в 1651 году. На титульном лис­ те ее изображен Юпитер с яйцом в ру­ ках, на яйце — надпись: «Ех ovo omnia» (все из яйца). Из яйца, на рисунке, вы­ ходят на свет человек, олень, птица, змея, ящерица, бабочка, паук... Автор книги Уильям Гарвей, лейб-медик анг­ лийских королей, был убежден, что все живое происходит именно из яйца. А откуда яйцо? Из материнского «перво­ начала». Глубже этого Гарвей спускать­ ся не рисковал: «Первые нити Природы почти всег­ да скрыты, как в глубокой ночи, и вследствие своей тонкости так же не поддаются остроте ума, как и остроте глаза». Гарвей выпустил книгу за четверть века до того, как появился на земном шаре микроскоп Левенгука, и остроты глаза для подобного путешествия в недра живого микромира в ту пору дей­ ствительно не хватало. Что касается остроты ума, тут лейб-медик не прав: в Индии еще до нашей эры была запечат­ лена в «Чандогье Упанишад» такая притча: «Отец говорит сыну: — Принеси мне из сада плод дерева ниагродхи. — Вот он, господий. — Разломи его. — Разломил, господин. — Что ты видишь там? — Семена, такие мелкие, что почти невидимы. . — Разломи одно из них. — Я сделал это, господин. — Что ты видишь в нем? — Ничего, господин. — Мой сын, вот эта крохотная части­ ца, которую ты не можешь даже вос­ принять, и есть существо гигантского дерева ниагродхи. Поверь мне, сын, здесь все, что есть в дереве, вся его кра­ сота и величие...» Вполне возможно, что это еще не са­ мое древнее из свидетельств того, как человек пытался осмыслить строение живой материи. Однако дальше догадок о наличии мельчайших частиц, которые служат запевом всего сущего на земле, не пошло. Потребовались тысячеле- 10. Сибирские огни № 1. тия, чтобы прийти от тех догадок к зна­ нию. Первый камень в фундамент этого знания положил в 1865 году скромный чешский монах Грегор Иоганн Мендель. Ему удалось открыть существование на­ следственных факторов, которые пере­ даются новому организму от родителей и определяют развитие каждого из при­ знаков потомка. Оценивая его деяния, замечательный советский биолог Нико­ лай Иванович Вавилов писал: «Учение Менделя и его дальнейшее развитие представляет одну из блестя­ щих глав в современной биологии. Ос­ тававшееся почти полвека в тени, это учение в новых условиях осветило и продолжает освещать огромную область фактов...» Продолживший , исследования Менде­ ля датский биолог Вильгельм Людвиг Иогансен ввел в обиход четкий, как вы­ стрел, термин — ген! Ген (от греческого genos — род, происхождение) — недо­ ступная глазу элементарная единица наследственности, кодирующая прог­ рамму развития ОДНОГО ИЗ белков живой клетки и тем самым участвую­ щая в формировании ОДНОГО ИЗ при­ знаков организма. Совокупность генов — генотип — несет информацию О ВСЕХ признаках и свойствах особи. Иогансен произвел свой «выстрел» в 1909 году. А два года спустя амери­ канский биолог Томас Хант Морган окончательно доказал материальную сущность явления наследственности. Проведенные им и его коллегами опыты показали, что гены — своеобразные кор­ пускулы живой материи, не раскидан­ ные, как придется, в недрах клеточного ядра, а четко расставленные «по поряд­ ку номеров», точно солдаты в шеренге, в особых, открытых еще до Моргана, образованиях — хромосомах (сам Мор­ ган уподоблял хромосомы ниткам бус, а гены — отдельным бусинам). Казалось бы, все: определена, выявле­ на, узаконена та наиглавнейшая для всего живого малость, что обеспечивает непрерывную прерывность жизни, — оп­ ределена, узаконена, и отныне тень, о которой говорил Вавилов, окончательно исчезнет под лучами знания. Однако настолько необычным, настолько взрыв­ ным было это знание, настолько пугаю­ ще громко прозвучал выстрел, что одни поспешили заткнуть уши и закрыть глаза, а другие попытались усмирить взрыв, объявив хромосомную теорию наследственности злым наветом на ис­ тину. Потребовались тысячелетия, что­ бы от догадок прийти к знанию. И еще годы, чтобы утвердить знание. Горькие годы. На долю одной из самых молодых наук выпали едва ли не самые трудные испытания. Но, чтобы двинуться в нашем расска­ зе о первоосновах жизни дальше, необ­ ходимо совершить маленький экскурс в девятнадцатый век: в 1868 году австрий