Сибирские огни, 1977, №1

Там бесценного камня набрать разрешается сколько можется, сколько в отсеки вмещается... Но пока корабли им еще не загружены, но пока — бородаты, и злы, и натружены,— по горам, по равнинам и по редколесию бродят люди уже отшумевшей профессии. Продираются в дебри глухими дорогами, и Сихотэ-Алиньскими лезут отрогами, и под ночью безлюдной, безжизненно тусклою, жгут костры за студеной рекою Тунгускою. Вековые разгадывать тайны стараются. Ими белые пятна вселенной стираются, и по скромным следам отшумевших профессий их зарождаются новые, прежних чудеснее. КОСМОНАВТ ▲ пока, как соколы крылаты, перед неизвестной высотой гермошлем затягивает Пятый, входит в сурдокамеру Шестой, а пока, уверенно и твердо зная, что полет не за горой, ходит в школу Семьдесят четвертый, в детский садик — Сто двадцать второй,— он закрыт 8 кроватке, как в кабине корабля, летящего к Луне, руки-крылья широко раскинув, спит и улыбается во сне... Он проснется, встанет и неровно, осторожно по полу шагнет, будто снова вес имеет, словно космонавт, окончивший полет. И, возможно, он, прервав движенье, на ногах не устоит своих: на него земное притяженье действует сильней, чем на других. Он пока из ложки, не из тубы ест — ему и ложка велика, манной кашей выпачкает губы и кисель размажет по щекам. Будет время, скажет: «Все в порядке!». Но труднее космоса пока I пять шагов от стула до кроватки и полет-бросок до потолка.