Сибирские огни, 1976, №12

дем в виноградники, посмотрим, распустилась ли виноградная лоза, рас­ крылись ли почки, расцвели ли гранатовые яблоки; там я окажу ласки мои тебе... Слезы уже катились по ее лицу. — О, если бы ты был мне брат, сосавший груди матери моей! Тогда я, встретив тебя на улице, целовала бы тебя, и меня бы не осуждали бы. Повела бы я тебя, привела бы тебя в дом матери моей. Ты учил бы меня, а я поила бы тебя ароматным вином, соком гранатовых яблоков моих. Левая рука его у меня под головой, а правая обнимает меня... — Линочка, перестань, ну, перестань же!..— просил ее Климов. — Положи меня,— уже почти рыдая, стонущим голосом говорила она,— как печать на сердце твое, как перстень на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь: люта, как преисподняя, ревность: стрелы ее—стрелы огненные; она пламень весьма сильный. Большие воды не мбгут поту­ шить любовь, и реки не зальют ее... Климов измучился, извелся, пока удалось успокоить ее. Успокаива­ ясь, Лина становилась все более замкнутой и холодной. Категорически воспротивилась, чтобы он ее проводил до дому. А уже на пороге, глянув на него, растерянного и недоумевающего, сказала: — Я понимаю... Ты больше не можешь так... Я тоже не могу боль­ ше так... Папа с мамой тоже не могут... Надо что-то делать... Надо изба­ вить всех от страданий...— Порывисто и холодно поцеловала его и легко, пружинно перебирая ступеньки своими крепкими ногами, убежала вниз по лестнице. XX Сложные, противоречивые чувства испытывал Климов, оставшись один в квартире, когда ушла Лина. В нем будто звучали разные голоса, и каждый гнул в свою сторону. «Ну, кажется, решилась наконец сказать родителям...»,— робко предполагал один голос. «А что, если она решилась на э т о?» — впивался в мозг другой голос. «Да ну! — возражал третий, здравый, голос,— Не сделает она это­ го! Теперь не сделает. Пришла же сегодня, природа взяла в ней верх. Так будет и впредь. Женщина переборет в ней и веру в бога, и страх пе­ ред родителями,— все переборет!» «Зачем отпустил ее? — настойчиво твердил Климову тревожный голос. Почему не запер дверь на ключ? Почему не связал, если на то пошло, веревками, не позвонил родителям и не сказал: не отдам Лину! Приходите хоть с милицией — не отдам!.. Зачем ты отпустил ее?..» Эти робкие и настырные, въедливые и унылые, успокаивающие и тревожные голоса вконец лишили Климова покоя. Не мог Климов целую неделю, как условились, сидеть и ждать звон­ ка от Лины. На следующий же день бросился к телефону и стал звонить. Трубку брали, говорили «да» или «слушаю», Климов узнавал по голосу: вот отец, вот Ольга Николаевна, Тамара, а это Раин голос... Но все они, как только он просил пригласить Лину, тотчас же, ни слова не говоря, клали трубку... Непослушными, трясущимися руками он снова и снова набирал но­ мер, но т а м перестали брать трубку вообще... Климов чувствовал себя так, будто чья-то холодная и жесткая рука все сильнее сжимает емуч'орло.л