Сибирские огни, 1976, №12

Нет, жить вот так, лицемеря, скрывая от всех правду, прикидывать­ ся невинной она больше не может. Но и прийти и сказать родителям о том, что она беременная, она тоже не может, это выше ее сил. Это рав­ носильно тому, что наплевать папе и маме в глаза за все хорошее, что они сделали для нее. Или равносильно тому, что взять и убить их... Вот и остается одно-единствённое — убить себя... — Ой, не болтай глупости! — рассердился Климов, до этого молча слушавший ее «исповедь» (они уже дошли до Лининого дома и теперь остановились у подъезда).— Прекрати!.. — А я ведь, Валера, по сути и так труп...— с горечью сказала Ли­ на.— Я только физически еще продолжаю жить, а душа-то умерла... Ведь душа — это и есть бог. Нет его в тебе — нет и души... Конечно, мне будет жаль папу и маму, жаль тебя, жаль, что у нас не получилось... Ошибка, Валера, все было ошибкой с самого начала!.. И вот теперь мы расплачиваемся за нее... — Да прекрати ты! — уже’ не на шутку рассердился Климов, видя, что слезы душат ее, что говорит она из последних сил.— Прекрати! И слушай, что я тебе скажу. Вот ты говорила, я все запомнил. И честное слово, я еще больше укрепился в мысли, что надо сейчас же, немедленно сказать обо всем родителям... — Нет, ты не понимаешь...— печально качала она головой,—Ты не понимаешь, и не можешь понять... Понимал ли в самом деле ее Климов? Все он понимал до тех пор, пока не начинались эти «ощущения бога в душе», этот «жгучий стыд» пе­ ред «братьями» и «сестрами», словом, пока не начинался в ней, в Лине, верующий человек. Тут Климов, разумеется, ничего не мог понять, ему эти «ощущения бога» казались какими-то причудами, какими-то вывер­ тами и «загибонами». А отсюда он никак не мог взять в толк — чего она так боится сказать родителям все как есть?.. Жизнь есть жизнь, в ней всякое случается и решать такие дела надо по-человечески... Конечно, теперь Климов кое-что знал о баптистах, читал о их «уста­ ве», о их «правилах поведения», о том, что связь с неверующим, «невоз- рожденным», считается «фактом духовного блуда»... Все это он знал и у-мом-т* понимал Лину... Понимал, что ей нелегко будет признаться сво­ им... Но только — умом. Гораздо позже, когда ничего уже нельзя будет изменить, постигнет Климов, насколько глубоко в Лине сидели эти са­ мые «правила поведения». Слишком поздно, к сожалению, поймет он, на­ сколько они с Линой были все-таки разные, а вернее сказать,— чужие люди... А сейчас он хорохорился, возмущался ее нерешительностью и в кон­ це концов сказал, поглаживая рукой воротник ее пальто: — Будь твердой, Линочка. Решайся. И все станет хорошо. Через не­ делю жду звонка. Договорились?.. — Договорились...— машинально повторила за йим Лина, вроде бы даже поддавшись его решительному настроению. И все-таки когда они прощались у дверей ее квартиры, взгляд у Ли­ ны был такой, будто на Климова не человек смотрел, а какой-то загнан­ ный, затравленный зверек... Выйдя во двор и все время как бы видя перед собой этот Линин взгляд, Климов уж хотел было вернуться, как вдруг Лина догнала его сама.