Сибирские огни, 1976, №12

открылась ему.'Вот Даже этот блеск в глазах хозяйки... Раньше Климо­ ву в этом блеске виделся фанатизм человека, который всего себя отдал детям, семье... А теперь виделось и нечто другое. Какие-то будто бы ко­ стры, готовые сжечь любого «упрямца», то и дело вспыхивали в глазах у хозяйки... ... Но самое-то неприятное было то, что подобный блеск иногда возни­ кал в глазах и у Лины. Вспомнив об этом, Климов испугался, что чувство неприязни к ро­ дителям, вообще к баптистам, чувство, которое сегодня появилось в нем, может распространиться и на Лину... «Глупости! — твердил себе Климов, медленно пересекая до мело­ чей знакомый двор и выходя на улицу.— Винегрет как винегрет...»— Од­ нако страх все рос и рос. Страх, что чувство, которое было у него к Ли­ не, может пойти на убыль, а потом и вовсе завянуть, засохнуть. Климо- ' ва даже в пот бросило от таких мыслей, от прёдчувствия трещины в их с Линой отношениях... «Глупости!..—- все повторял он.— Ничего не случилось... Ерунда...»— И заставлял себя вспомнить сладкие сердцу моменты, горячие, неисто­ вые поцелуи... Да нет же, нет, он еще любит Лину! Она по-прежнему вол­ нует его, она желанна и любима!.. И вроде успокоился на этот раз Климов, прогнал страх перед воз­ можной «трещиной», убедил себя, что все по-прежнему... Однако какая-то скрытая работа уже шла в нем после случая с ви­ негретом. Страх и неуверенность в себе все чаще стали пфиходигь к Климову. Измотанный диспутами с Лининым отцом, Климов все более убеж­ дался в том, что никаких перемен, никаких сдвигов эти диспуты в твер­ долобом папаше не производят. Все более очевидным становилось то, что их с Саней замысел вырвать Лину и «разложить всю шарашку» был утопией от начала до конца. Все чаще приходили мысли о том, что эти диспуты могут продолжаться до бесконечности; родители будут пытать­ ся заполучить его, Климова, в свою «домашнюю церковь», а он- будет стараться оторвать Лину от семьи, от секты. Тут, может быть, придется жизнь положить, но так ничего и не добьешься" Но главное даже не в этом — черт с ней, в конце концов, с жизнью! — самое-то главное в том, что может исчезнуть всякая теплота к Лине, всякое чувство; оно засох­ нет, погаснет, как костер, в который перестали подбрасывать сучья. А ведь Лина, если он правильно ее понял, ждет ребеночка... При мысли о ребенке Климов совершенно терял голову, совершен­ но приходил в тупик. И додумывался до того, что готов был изнасило­ вать себя, свою совесть. «Вот возьму и прикинусь,— думал он.— При­ кинусь, что они меня переубедили... Что я понял, до чего же я мерзко жил до сих пор, до чего же я скотина и вообще пропащий человек... И что спасение мне одно—это молить бога о прощении. Словом, биться головой о стену, рвать волосы, рыдать и каяться и бормотать «господи, прости меня! Господи, прости!..» И таким образом заполучить Лину, а потом... расхохотаться и сделать папе ручкой...» Соблазн был настолько велик, настолько властно захватывал мыс­ ли, что Климов даже находил этой воображаемой афере оправдание; обставлял ее так, что вроде никакой сделки с совестью тут и нет, наобо­ рот, чуть ли не находчивость и героизм мерещились... Пребывая в таком сладком самообмане, лелея эту мысль, Климов жил несколько дней, пока не приходило отрезвление. А когда оно прохо­ дило, то на душе становилось еще безысходнее, и такая тоска хватала за горло, что Климов не находил себе Места- И вот однажды, будучи в таком отчаянном состоянии, он решился на последнее, на ультиматум..,