Сибирские огни, 1976, №12

Вот у нас в подъезде семейка одна... Муж пропивает все, что зараба­ тывает. Д'о копейки. Приходит домой — драки, скандал, матерщина! А двое маленьких... И вот эти крошки слушают, впитывают в себя... Ну, сердце разрывается смотреть на это! А в соседнем подъезде девочку маленькую недавно изнасиловали — это какими же зверями надо быть, а? И так, знаешь, то одно то другое — будто с ума все посходили!.. Ольга Николаевна,—предупреждающим тоном сказал Климов,— ко мне это не имеет никакого отношения. Я ведь вроде не насильник, не грабитель, не... — Да, да,— поспешно согласилась хозяйка,— мне вон Лина гово­ рит: «Мама, Валера хороший...» А я ей говорю... Дьявол, говорю, та­ ким хорошим может прикинуться... Собираясь сегодня к Лине, Климов долго обдумывал каждый свой шаг, настраивал себя по-боевому, твердил себе, что надо быть спокой­ ным, уверенным и сильным. Однако после этих слов о дьяволе Климов только ошеломленно открыл рот, но так ничего и не мог возразить. Он вдруг будто обессилел от сознания невозможности доказать что-либо этой женщине с фанатическими глазами. Как он докажет, что нет в нем никакого дьявола? Как? А Ольга Николаевна между тем продолжала говорить о том, что в жизни неверующих одна мерзость, одна грязь, одно скотство. Да и не только среди неверующих, но и среди йравославных тоже... — Я ведь в деревне выросла,— вспоминала она.— Боже, что там только творилось! Кольями друг друга убивали, топорами рубили! Со­ сед был у нас, помню. Наискосок они жили от нашего дома. Так тот напился, одурел и на куски изрубил топором свою жену... А ведь в цер­ ковь все ходили, православные были... И вот папа покойный, видя все это, начал отходить, отходить от православия и постепенно постиг ис­ тинную веру. И совсем перестал ходить в эту их церковь. Поп, конечно, заметил, обозлился и давай подговаривать пьяных мужиков, мол, вот кто виноват во всех наших бедах! Он, Николай Прытков, продал душу сатане... И ночью к папе пришли. Целая толпа озверелых пьяных му­ жиков с кольями, с ломами. Хотели убить. А папа говорит — стойте, му­ жики! И достает Библию и кладет на стол — вот моя вера! — говорит. Они и отшатнулись — Библия все же, священная книга!.. Они и попяти­ лись, закрестились...— Ольга Николаевна вздохнула, помолчала.— А потом и мы подросли, папа и нас обратил в истинную веру. Ну а я вот — Лину, Раю, Тамару...— Она ласково посмотрела на дочь, все еще стоящую у выключенного магнитофона.— А уж они своих деток будут так же воспитывать... «Ну а как же иначе! — с тоской думал Климов.— Ведь семья у вас — это «домашняя церковь», мать— «дьяконисса», отец — «пресви­ тер». И если вы не сеете слово Божие в чистых маленьких сердечках,— написано в ваших «правилах поведения»,— то вы снова распинаете Христа!..» — Так что...— начала было Ольга Николаевна, но договорить не ус­ пела, ибо в эту минуту в комнате появился сам глава семьи. — Я ведь тоже до войны был неверующим,— сразу же подклю­ чился к разговору Линин папа, удобно и прочно располагаясь в кресле, глаза в глаза с Климовым.— А в войну, когда вот она, каждый день (и все четыре года!), смерть с тобой рядом, многие пришли к богу... Он не без самодовольства усмехнулся.— Там придешь!.. Когда завоют рядом с тобой мины и осколки — придешь к богу!.. Один раз непонят­ но как остался живой, другой раз непонятно как остался живой... Едем, помню, на «студебеккере» — шарах! Тяжелый снаряд прямо в середину кузова. Очухался: лежу метрах в десяти от дороги. Ни машины, ни лю­ дей, одни обломки да клочья. Ощупал себя — только одежда изорвана,