Сибирские огни, 1976, №12

ли, а свои, длинные, загнувшиеся. Брови — тоже от природы черные, четкие. Глаза — большие и зеленоватые. Ну, а фигурка у нее была от­ шлифована гимнастикой, и все там было в самый раз, особенно хороши были длинные крепкие ноги. Постепенно исчезала скованность, исчезал вопрос с оттенком испуга в глазах у Лины — «ну как я тебе? Не разочаровался?..» Они подходили друг к другу все ближе, ближе и наконец все трое пошли к воде — по­ пробовать, не холодная ли? Попробовали и вошли в воду, в течение Днеп­ ра, чтобы смыть усталость и вялость от бессонной ночи в самолете, смыть некое неуважение к своему телу, неуважение, которое появляется у вся­ кого человека после дороги, после валяния на сиденьях и полках. Словом, день они провели прекрасно, в их маленьком отряде цари­ ли мир и согласие. Однако вечером в вокзале, стоило Климову отлучить­ ся, чтобы узнать, на каком пути будет стоять поезд, как к сестрам мигом «приклеилась» компания мальчиков. Возвратившись, Климов сел в сторонке и ревниво молчал. Он как бы отгородился от пустых разговоров о поп-музыке, о шлягерах и прочей ерунде, на почве которой и завязалось, как он понял, знакомство сестер с этими, не в меру общительными шалопаями. Лина же, заметив его от­ страненность, как нарочно затеяла веселую пикировку с предводителем. «банды», длинноволосым, с вислыми усами, парнишкой. И когда пришла пора идти к поезду, этот усатый увязался провожать. И торчал возле вагона, чего-то ждцл, а поезд, как назло, все медлил, медлил. Уже и ме­ ста свои были найдены, и рюкзаки устроены, и постель получена, а поезд все стоял, а «провожающий» все торчал возле вагона. Климов и не заметил, как Лина выскользнула из вагона, увидел ее уже стоящей около парнишки. Они о чем-то оживленно говорили, даже адресами, кажется, начали обмениваться... — А что, пойдем и мы подышим, Рая! — наигранно бодрым голосом предложил Климов, и они спустились с вагонной подножки и встали не­ подалеку от воркующих новых «знакомцев». Климов о чем-то рассказы­ вал Рае, а сам курил сигарету за сигаретой и проклинал всех этих от­ правителей— какого черта держат поезд!.. Наконец поезд тронулся. — Сурово вежливый, Климов устраивал Лину на верхнюю полку: подоткнул ей одеяло, поправил простыни и подушку. А Лина во все глаза, изучающе смотрела на него в полумраке вагона и вдруг тихо и радостно рассмеялась и сказала негромко: — Ты знаешь, я, кажется, кое-что сейчас поняла... о нас с тобой. Только не нужно меня за руки хватать, ласкать там и прочее, ладно?.. Ничего такого не надо... Пусть само собой как-то... Ладно? И сказано это было с такой теплотой, с такой нежностью, даже с покорностью судьбе, что Климов долго еще, уже под стук колес, осмысли­ вал и этот тон, и слова, и расшифровал их в конце концов так: «Я сейчас поняла, что ты меня по-настоящему любишь, и, возможно, все у нас б у ­ дет хорошо. Только не торопи этот момент, не нужно обычных, как у всех, обниманий и прочего... Пусть само собой как-то все произойдет...» Почему у них должно быть не как у людей, Климов так и не уразу­ мел. Нелепица какая-то... И тем не менее, лежа на полке в соседнем купе и не видя Лины, он улыбался и заснул с этой улыбкой, успокоен­ ный, с надеждой на самое лучшее. ...Прибыв в Евпаторию, они долго шли вдоль побережья, вдоль сплошных нескончаемых пляжей, пока за городом не нашли «дикий» пляж, где можно было поставить палатку. Наконец-то они у моря, наконец-то можно загорать, купаться и все прочее! Натянув в палатке свои красные румынские плавки, Климов тихонь