Сибирские огни, 1976, №12

М.. Осодоеву, в этой связи, не нужны в начале глав какие-то вводные поясне­ ния, каждая новая часть сразу начинает­ ся с лирического текста, в котором естест­ венно сливаются ощущения и героя, и автора. Стиль повествования М. Осодое- ва очень гибок, писатель умеет одной фразой передать и реакцию героя, и свою собственную, и объективный смысл происходящего. М. Осодоев предельно экономен, повести его невелики; один монолог переходит в другой, нейтраль­ ной информации йет совсем. Все дейст­ вие проникнуто взаимодействующими настроениями персонажей и автора, жи­ вая жизнь не прерывается ни на ми­ нуту. «Дулмадай представилось, что бабуш­ ка тут, рядом, можно нащупать ее теп­ лую руку, приложиться к ней щекой... Но нет, далеко отсюда любимая бабуль­ ка! Разве забудешь, как опечаленно говорила она отцу: «Мархай, в нашем ро­ ду никогда не было корыстных, жадных людей. Ты сам, вижу, не жадный. Оду­ майся, ведь дети растут, им с людьми жить... Что затмило твой разум, сын? Жирный кусок, поверь, не самый вкус­ ный...» Тряслись пальцы у бабушки, дрожали щеки — так она волновалась, Дулмадай видела это. Слышала, как в день своего ухода от них бабушка гневно бросила отцу: «Горе мне! Ум моего стар­ шего сына спит, он смотрит на все не своими глазами!» Часто, обращаясь к инонациональному автору, читатель ищет и находит у него какие-то ярко-колоритные приметы на­ ционального бытия. Иной раз писатель специально нагнетает экзотические штрихи, думая придать своему произве­ дению национальную окраску. Часто та­ кой «приманкой» оказываются нацио­ нальные праздники, верования, житей­ ские привычки, шаманство. Они и в самом деле приобретают какое-то само­ довлеющее значение, если показываются не через психологию действующих лиц, а самоцельно. В этом случае они дейст­ вительно не могут не броситься в гла­ за. Однако их человеческая сущность (а ведь они порождены людьми) про­ падает. Про М. Осодоева по этому поводу мож­ но сказать то же. что в свое время было сказано одним критиком о Рытхэу: он «не торгует экзотикой». То, что является экзотикой для постороннего глаза, есте­ ственно для сына своего народа и не мо­ жет стать без нужды предметом этногра­ фического описания. Тот же Рытхэу, например, никогда специально и холод­ но не касался традиционной грязи чу­ котского жилья. Более того, его герои, умеющие ценить в стране белого безмол­ вия каждую каплю драгоценного тепла, с радостью вдыхают «привычный запах человеческого жилища, острый, заме­ шанный на крепких ароматах немытого человеческого тела». Потому и во влюбленно-лирическом повествовании М. Осодоева нет моментов приготовления лепешек на обнаженном колене, описаний дымной бурятской юр­ ты и т. п. И не потому, что писатель хо­ чет это скрыть или стыдится этого, а по­ тому, что его исследование идет глубже внешних примет бурятского быта, и ес­ ли они попадают в поле зрения автора, он их касается, если нет — специально их на обозрение не выставляет. Когда же повествование требует, на­ пример, от М. Осодоева характеристики шамана, в тоне автора нет сенсационно­ сти. Шаман Дардай в повести «Месть» не стоит один, особняком, с ним связано множеством нитей все житье-бытье улу­ са Шаазгайте. Что ж, были и такие, ко­ торые ему верили, да и сам он не дурак, и правда у него своя. Писатель относит­ ся к образу шамана Дардая без упроще­ ний, но отрицательно, в отличие, напри­ мер, от Григория Ходжера, для которого герой трилогии «Амур-широкий» шаман Богдано является в чем-то загадкой. М. Осодоев оставляет в стороне собствен­ но магическую сторону шаманского действа, которую Г. Ходжер воссоз­ дает с заинтересованной серьезностью. У М. Осодоева шаман показан в общем- то как социальный враг, и в полнокров- ности этому образу отказать никак нельзя. «Слово» шамана может быть истолковано по-разному, но сам факт, что шаман владеет душами людей, пока­ зан писателем убедительно. Национальные черты растворены в че­ ловеческой психологии героев. Описание традиционных бурятских скачек на ежегодном празднике сурхарбан внут­ ренне страстно, здесь нет внешней, по­ казной напряженности действия. Все ча­ стные рассуждения вокруг скачек, при­ мет породы лошадей, возможных побе­ дителей, сам тон высказываний — свежи и полны жизни. Банальна мысль, что художник пишет сердцем, а не пером. Но, представляется, принципиальная творческая удача Матвея Осодоева связана в первую оче­ редь именно с этим качеством. Его писа­ тельской рукой движет не холодный рассудок, знания, образованность, но чувство, которое нередко, вспомним во­ сточную мудрость, вернее ума. Т. КОМИССАРОВА Николай Дворцов. Друзья жданные и не­ жданные. Рассказы. Барнаул, Алт. кн. изд., 1975. Читатели знают Николая Дворцова как автора романов «Дороги в горах», «Море бьется о скалы», многих повестей. В прошлом году он выступил с книгой, которая свидетельствует о дальнейших творческих возможностях писателя. Лю­ бой рассказ из книги Н. Дворцова — это своеобразное микроисследование приро­ ды и ее обитателей. Наблюдательность, как кажется, необ­ ходима в равной мере и естествоиспыта