Сибирские огни, 1976, №12

Самый сильный человек в «Порт-Арту­ ре», не вернувшийся с проклятой «гер­ манской». Почему так устроена жизнь? Кто ее придумал? Усатый городовой? Не менее страшный, с пышными бакенбардами, дворецкий, по прозвищу «Граф Фреде­ рикс», что выгоняет Кира из барской половины? И тут же — мать, с утра до вечера стирающая чужое белье, и ста­ рик-шарманщик с юркой обезьянкой за пазухой обветшалого пальто... Борис Попов постоянно стремится «ук­ рупнить» биографию своего героя, орга­ нично связать узнаваемое, наблюдаемое, пережитое Киром с большими событиями внешнего мира, с нарождающимися пе­ ременами в классовой жизни России. ...Падающий двуглавый орел, возвы­ шавшийся совсем недавно на Царской улице, и первомайская демонстрация, первая, свободная, с «Варшавянкой», «Марсельезой»... Горящий снег, серый от пепельных хлопьев, захлебывающийся соборный набат, спасательная баржа, опасная переправа через Обь, позади гул пожара и страшное: «А мы теперь куда?..». В книге о детстве очень важно создать ударный эпизод. Б. Попову удалось это сделать в полной мере. Видишь каждый штрих драмы, каждого ее участника. ...Злой мужицкий голос: «Прохлопала ушами власть тепершняя. На то вре­ менной и назвалась». В памяти ребенка представитель этой «временной» — «главный губернский правительственный уполномоченный» (френч, галифе, стек), разъезжающий на невиданной доселе в городе машине, подымая клубы пыли, песчаной, пепельной от пожарищ. Стремясь воссоздать картину револю­ ционной борьбы в Сибири, автор опреде­ ленным образом организует бытовой и чисто «детский» материал повествования, оттеняет те или иные черты в характере ребенка, усиливает тот или иной «второ­ степенный» образ. Зримо встает в романе фигура большевика Леонтия, который, по словам «порт-артуровцев», одним гла­ зом (другой выбил конный жандарм плетью) за «четверых видит». Дядя Ле­ онтий становится для мальчика не толь­ ко опорой, но, главное, духовным на­ ставником, открывающим Киру многое непонятное, тревожное. Он, дядя Леон­ тий, помог мальчику пережить недет­ скую драму, когда революционный суд вынес справедливый приговор его луч­ шему другу Егорке-Петуху, перешедше­ му на сторону анархистов. В финале романа Леонтий погибает в бою с бело­ гвардейцами. Кир просит мать достать ему саблю, подаренную дядей Леонтием, он держит заветный клинок и впервые понимает, что прошли мальчишечьи за­ бавы — пришло время настоящей борь­ бы. И к этой борьбе .его подготовил боль­ шевик, рабочий, друг его отца. Особое место занимает в романе изо­ бражение скаутизма. Эта тема мало ос­ вещена в литературе о детях. Автор верно показывает: за романтической, притягательной стороной «бой-скаутов», «отважных разведчиков» — движение, готовое в любую минуту встать на за­ щиту имущих классов, стать верным орудием в руках контрреволюционных сил. Вспоминаются слова Н. К. Круп­ ской: «Бой-скаутизм является средством не только физически укрепить подрост­ ка, но и овладеть его душой, пропитать его духом шовинизма, милитаризма» (О детском движении. М., 1926). Роман Б. Попова «Кир из «Порт-Ар­ тура», на наш взгляд, состоялся. Полю­ бился его герой, понравилась богатая познавательная основа, его, в хорошем смысле, сибирский колорит. И все-таки хотелось остановиться на одном сущест­ венном недостатке: авторы историко-ре­ волюционных повествований порой воль­ но или невольно слишком «модернизиру­ ют» прошлое. Нельзя забывать, что многие идеологические платформы опре­ делились значительно позднее, а отнюдь не сразу в ходе революционного преоб­ разования страны. Маленький Кир за­ частую разбирается в политических тонкостях, прямо скажем, на уровне об­ разованного, закаленного опытом рево­ люционера. Чувствуется подобная «модернизация» и в массовых сценах ро­ мана. Такие «коррективы», с точки зре­ ния сегодняшнего дня, резко снижают достоверность и воспитательный пафос книги. Об этом стоит задуматься автору еще и потому, что тема романа не слу­ чайна в его творчестве и, видимо, будет иметь свое продолжение. Б. ЮДАЛЕВИЧ Матвей Осодоев. На отшибе. Повести. Авто­ ризованный перевод с бурятского Эрнста Сафонова. М., «Современник», 197S. Как отмечает издательская аннотация, развитие действия в повестях Матвея Осодоева остро драматично. Но это не драматизм, определенный остротой сю­ жета, а подлинный драматизм жизни, состоящий подчас из мелочей как будто, но несущий заряд большой глубины и исключительности. Вместе с тем нацио­ нальная стихия бурятского народа живет также в произведениях М. Осодоева бла­ годаря неподдельному лиризму повество­ вания. Индивидуальность писателя, кото­ рая ощущается с первых строк, позволя­ ет ему воссоздать трудноуловимую национальную стихию своего народа. «На третий год войны, дивя и радуя людей, уродилась небывалая пшеница— высокая, с тяжелым колосом, твердым зерном. Старики качали головами: такой урожай — на плохо возделанной земле... ой-е! А кому ее, землю, было возделы­ вать? Все крепкие, сильные на фронте. И старики тревожно смотрели на зуб­ чатую вершину Красной горы, затянутую синей дымкой. Там то и дело появлялись грузные тучи, висели, набухали, уходили