Сибирские огни, 1976, №12

женная наполненность произведений нравственными проблемами». Это написано во втором номере жур­ нала «Коммунист» за нынешний год, а во втором же номере журнала «Знамя», можно сказать, синхронно с критическим разбором, появился уже новый роман М. Колесникова — «Алтунин принимает решение». Так получается, что наша критика сегодня едва поспевает за рома­ нистами, мы только собрались осмыслить первую книгу, а художник уже успел написать следующую, и его герои с го­ ловой ушли уже в новые, завтрашние проблемы. Мы видим, что Сергей Алтунин снова в борьбе, в сложной производственной ситуации, которая способна поссорить его не только с некоторыми из друзей и старших наставников, но и с собственной молодой женой,— Кира однажды, под­ давшись общему настроению относи­ тельно реформаторских проектов мужа на заводе, хлопнет дверью, и Алтунин останется один на один со своими мучи­ тельными раздумьями: что же произо­ шло, так ли ты живешь, дорогой това­ рищ? И вообще, что ты представляешь из себя? Характерно, что нравственная пробле­ матика и в самом деле становится «эпи­ центром» рабочей темы: моральная, ду­ шевная сторона событий, развернувших­ ся вокруг Алтунина на реконструируемом заводе, оказывается наиболее важной для писателя (и для читателя, конечно). В часы своих полуночных раздумий в опустевшей вдруг квартире горькие, но такие, в общем, справедливые слова вы­ нужден сказать себе этот передовик про­ изводства, замечательный рабочий Алтунин: «Тебя все привыкли видеть сильным, удачливым, а ведь есть и сла­ бая сторона в твоей натуре: эмоциональ­ ная ограниченность. Ты слишком много придавал значения машинам, техноло­ гии, всяким там графикам и планам, производственным успехам. И как-то не принимал всерьез искусство, литературу, музыку. Тебе всегда казалось, будто кто-то другой, а не ты рожден для всего этого... И не заметил ты, Сергей, как стал вырождаться в некую производст­ венную функцию. Потому что не стре­ мился развить в себе вкус, духовную утонченность, без которой все труднее и труднее жить в людском обществе. Мно­ гогранный человек всегда интереснее ограниченного, того, кто добровольно от­ странился от духовной, эмоциональной жизни общества. Бездуховность давно изжила себя. Неужели ты всерьез верил в то, что твоя жена из вечера в вечер будет разделять с тобой только твои же­ лезные интересы? Почему ты всегда ду­ маешь только о себе, живешь только своими заботами? Почему мало задумы­ вался над тем, что гармония в отноше­ ниях между людьми, а тем более между женой и мужем, может появиться лишь при постоянном обмене духовными цен­ ностями, взаимном воспитании друг дру­ га? А ты все продолжаешь жить, пусть неосознанно, по замшелому принципу: мужчина охотится на мамонта, женщина поддерживает огонь в очаге. Вот и погас огонь в очаге, и никому не нужен твой мамонт...». Я позволил себе эту пространную ци­ тату, потому что в ней, как в капле, от­ разился тот «химический состав» психо­ логизма, который ощутим в романе вообще, который все выразительней в се­ годняшней литературе на рабочую тему. И еще потому, что размышления Алту­ нина в трудный час могут показаться «самоценно» интересными даже для тех читателей моей статьи, кто и не знаком ещё с новым романом М. Колесникова- Нет слов, наше осторожничание в оп­ ределении психологических побед рабо­ чей темы имеет под собой довольно-таки реальные основания. И чересчур гром­ кие, давно уже привычные определения в этом случае (что-нибудь вроде «раз­ ведки боем», «первой проходки», «под­ ступов к вершинам»),— они в общем-то не от хорошей жизни. Беда в том, что свои наблюдения над психологией современного рабочего че­ ловека наши авторы довольно часто пре­ творяют пока что в форме «назывной», полупублицистической, чаще всего «вкладывая» свои умные мысли и на­ блюдения в уста героев, понуждая их к «самокомментарию», но, увы, далеко не всегда разворачивая эти наблюдения в материал непосредственного человеко- ведческого искусства — в коллизии, в события, в «диалектику души»... Ведь вот и те переживания героя, ко­ торые так затронули нас в новом романе М. Колёсникова, и они носят больше эта­ кий медитативный характер, больше во фразе, чем в художественной пластике. Афоризм про мамонта и про огонь — прекрасная формула драматического со­ стояния, переживаемого героем. Но если бы при этом хоть на миг за подобной афористикой возникла «воочию» то ли живая громада мамонта, то ли завора­ живающее буйство огня в очаге... По поводу того, как «афористика» — слово, отъятое от художественной пла­ стики, — сушит характеры и лиша­ ет естественности психологический ана­ лиз, можно привести такой пример. В высшей степени интересно, как мне представляется, были задуманы образы героев в известном романе Галины Се­ ребряковой «Из поколений в поколение». И тем не менее по-настоящему заметным событием в мире современных характе­ ров герои этого произведения, увы, не стали. Немало помешало этому чрезмер­ ное доверие автора именно к такой вот «медитативной форме» раскрытия внут­ реннего мира своих персонажей. Прежде чем появиться отдельной кни­ гой, а затем войти в собрание сочинений, роман «Из поколения в поколение» не­ сколько лет тому назад публиковался с