Сибирские огни, 1976, №12

орию групп», во вступлении к которой вставил совершенно искренне благодар­ ственные слова учителю. Повторил он их и через двадцать лет в предисловии ко второму изданию этой работы. Однако со временем чудачества старого математи­ ка приобрели своеобразный характер и нередко ставили Шмидта в затруднение. С конца двадцатых годов Граве, уразумев, что его любимый ученик за­ нимает в новой России довольно видные посты, стал обращаться к Шмидту с многочисленными просьбами. Иные из них были совершенно неожиданного свойства. Так, в двадцать седьмом году старый математик, сообщив Шмидту, что собирается ненадолго приехать из Киева в Москву, написал ему «о своем секрете»: «Я везу... кроме научных ра­ бот недавно законченный роман «Не­ рон»... В романе проводится мысль, что знаменитый пожар 19 июля 64 года есть христианское революционное восстание против аристократии с ведома и при по­ пустительстве Нерона... Получается дру­ гой взгляд на личность Нерона. У меня он не мелодраматический злодей, а жи­ вая личность... Развратные нравы рим­ ского общества дали мне возможность ввести элемент фривольности для боль­ шей легкости изложения... Я не жду от Вас протекции для своего романа, ибо надеюсь, он сам за себя постоит; все, че­ го я жду от Вас, это совета, основанного на знании московских соотношений...» Шмидт в 1927 году был членом колле­ гии Наркомата просвещения, который в то время руководил всеми учреждениями культуры — в том числе и Госиздатом. Потому нетрудно догадаться, что, под­ робно излагая ему сюжет своего творе­ ния, профессор надеялся не только по­ лучить совет. Шмидт проследил за тем, чтобы издательство своевременно и вежливо ответило начинающему лите­ ратору, но ничего не сделал для продви­ жения «Нерона» в печать, сам же роман не устоял перед суровым разбором лит- консультантов. Граве был этим несколь­ ко разочарован. Однако обращаться к своему ученику с вежливыми, изыскан­ но составленными просьбами не пере­ стал. То он просил похлопотать о назна­ чении ему сверх зарплаты пенсии, то добиться, чтобы квартиру в академиче­ ском доме он получил не на первом, а на втором этаже, то устроить на работу в Москве некоего Владимирова. Излишней настойчивости старый математик не проявлял, если получал отказ не оби­ жался. И Шмидт не очень сетовал на своего учителя, только посмеивался над его новыми штучками. Но однажды он счел себя обязанным немедленно и ре­ шительно вмешаться в дела Граве. 15 октября 1935 года Шмидт получил из Киева очередную длинную реляцию, которая начиналась так: «Дорогой Отто Юльевич! Некоторые неприятности лич­ ного характера заставляют меня отнять у Вас время». Далее в подробностях из­ лагались эти самые, не слишком значи­ тельные обстоятельства, суть которых была в том, что в Киеве недостаточно, по мнению Граве, оценивают его, в то время уже почетного академика, заслуги перед наукой: «Я имею теперь все осно­ вания опасаться, что мой юбилей прове­ дут так, что я переживу еще худшее... Если его проведут тускло и бледно, не известив даже моих иногородних учени­ ков, то лучше бы не заводили дело». Из письма становилось ясно, что юбилей старого математика вообще могут не от­ метить, и это приводило Граве в отчая­ ние, заставившее его — с несвойственной добрейшему Дмитрию Александровичу яростью — набрасываться на одного из тех, от кого зависело решение вопроса. «Неужели коварство и ложь,—восклицал он в конце письма,— могут бьггь качест­ вом администратора Академии, да еще коммуниста!». i Шмидт прекрасно понимал, что многие упреки Граве имеют под собой весьма зыбкую почву. Но понимал он и другое— его учитель не одно десятилетие честно и плодотворно проработал в науке. И ес­ ли старику так хочется, чтобы юбилей был отмечен, то никто не в праве ему от­ казать. Неизвестно, что именно написал тогда Шмидт в Киев, но о характере его послания не трудно догадаться по следу­ ющему письму Граве, отправленному 24 декабря 1935 года: «Дорогой Отто Юльевич! Благодарю Вас за теплую телеграмму, которая про­ извела на всех сильное впечатление. Не имея возможности повидаться с Вами на юбилее, я надеюсь вскоре увидеть Вас в Москве, так как мне придется при­ ехать за орденом. О сроке моего приезда буду телеграфировать...» Граве приехал в Москву в мае 1936 го­ да. Шмидт в это время готовился к от­ ветственному правительственному за­ данию, однако он сумел выкроить время, чтобы тепло принять своего учителя. Но сам Шмидт смотрел на юбилей ина­ че. Подводить итоги, сидеть на сцене в роли живой мумии, слушать пышные комплименты, складывать лицо в муд­ рую улыбку, торжествуя в душе, чувст­ вуя, как елей разливается по сердцу,— все это ни к чему, все это не для него... И когда вежливый сотрудник Прези­ диума упомянул в разговоре про Граве, Шмидт только тверже и .решительнее сказал, что никаких торжеств ему не надо. Но домашний праздник дня рождения, конечно, состоялся. Пришли товарищи по дальним походам: Шевелев, Крен­ кель, Трояновский, художник Федор;