Сибирские огни, 1976, №12

происхождения Земли». С ее выходом дискуссии по поводу теории Шмидта вспыхнули с новой силой. Статьи в пе­ чати и обсуждения «Лекций» во многих научных учреждениях явно показывали, что небольшой книжке удался «захват» новых сторонников идеи. Но яснее обозначились и противники. Среди них были серьезные, крупные специалисты, подходившие к проблеме с иных позиций. Теорию Шмидта, на­ пример, не признавал известный совет­ ский ученый, академик Виктор Амазас- пович Амбарцумян. Главное его возра­ жение в том. что космогонию солнечной системы можно создать лишь после того, как будет создана звездная космогония. Только с ее помощью, по мнению Амбар­ цумяна, могут быть вскрыты наиболее фундаментальные законы образования небесных тел, которые и должны лечь в основу представлений о рождении и формировании планет. В принципе Шмидт этого не отрицал. И потому опубликовал несколько работ по звездной космогонии. Но Амбарцумян именно эти труды Шмидта критиковал наиболее резко, считая, что в данном случае конструкции ума противоречат многочисленным! наблюдениям над ре­ альной жизнью Вселенной. Однако нельзя сказать, что известный астроном не оставлял камня на камне от метеоритной теории. Он неоднократ­ но подчеркивал, что многие конкретные положения новой космогонии представ­ ляют, по его мнению, выдающиеся от­ крытия. И поэтому с большим уважени­ ем относился к ее творцу. Через несколь­ ко месяцев после смерти Шмидта он писал Ирине Владимировне: «Я вспоми­ наю свои встречи с Отто Юльевичем, научные беседы и споры. Во всех этих случаях, независимо от согласия или разногласия друг с другом, у меня оста­ лось впечатление о его настойчивом и пытливом уме, о неизменном стремлении понять собеседника». Словом, возражения Амбарцумяна все­ гда строились по строжайшим законам научной полемики, в которой обе сторо­ ны проявляют одинаково горячую заин­ тересованность в одном — выяснить истину. Но далеко не все, кто бурно выражал свое несогласие с новой космогонией, были вдохновлены благородным стрем­ лением к познанию законов природы. Иных оппонентов беспокоило совсем другое: теория Шмидта наносила удар по их собственным конструкциям. И они всеми силами старались спасти эти — в основном, довольно чахлые — плоды сво­ их размышлений. Те специалисты, кто только и думал, как отстоять от напора Шмидта собст­ венные труды, стали искать аргументы против новой теории. Найти их внутри 10. Сибирские огни № 12, космогонии или астрономии — словом, возражать с помощью фактов или идей науки, о которой шла речь,— для людей такого рода всегда бывает нелегко. И они постарались вооружиться в иной сфере, которая казалась им более доступной. Короче говоря, на иных заседаниях, где теория Шмидта должна была вроде бы разбираться по существу, стали раз­ даваться громкие обвинения по адресу ее создателя. Как-то случилось: один и тот же оратор обвинил Шмидта в том, что он: 1) механицист, 2) позитивист, 3) агностик. Ему даже в голову не пришло, что столь несхожие грехи никак не мо­ гут соединиться в одном, даже самом великом, грешнике, ибо все три фило­ софские системы, к которым Шмидт был причислен, отрицают друг друга и на­ ходятся в непримиримой борьбе. Ну, допустим, в данном случае оратор пересолил — подвел молодой темпера­ мент. Настоящие мастера полемики та­ кого рода проявляли куда большую изо­ щренность, и само собой разумеется, каждый выступающий обвинял Шмидта в принадлежности только к какому-ни­ будь одному направлению буржуазной философии — и конечно, к тому, о кото­ ром сам оратор слыхал: оно и есть са­ мое реакционное. То соображение, что весь мир знал Шмидта как одного из самых последовательных и самых обра­ зованных марксистов своего времени, ораторов такого рода нисколько не сму­ щало. Нам сейчас легко шутить по этому по­ воду. А тогда... Всего за год до выхода книги Шмидта состоялась памятная ав­ густовская сессия Сельскохозяйственной академии, на которой классическая гене­ тика была объявлена лженаучной, ее приверженцы — подпавшими под влия­ ние буржуазной идеологии. Поэтому не столь уже весело воспри­ нимался тогда случай, происшедший на одном научном заседании. Среди его участников был довольно известный по­ жилой астроном, выпустивший неза­ долго перед этим научно-популярную книгу, в которой целая глава была по­ священа теории Шмидта, причем автор давал ей весьма высокую оценку. И вот, после того, как один из выступающих заявил, что Шмидт — механицист, а дру­ гой, что он — агностик, третий — что-то еще в том же роде, этот самый пожилой астроном вскочил и, не попросив даже слова, закричал: «Как вы мне раньше не сказали, кто Шмидт такой на самом де­ ле, я бы никогда его в книгу не вставил!» Возбужденный астроном даже не заме­ тил, что почти дословно процитировал знаменитые детские стихи Маяковско­ го «Что такое хорошо, что такое плохо», где про драчуна сказано: «Я такого не хочу даже вставить в книжку».