Сибирские огни, 1976, №12

кованные статьи, но и рассказывал о последних, недавно законченных рабо­ тах его отдела. Доклады имели большой успех. В от­ чете о конференции, опубликованном в журнале «Природа» (№ 10, 1947 г.), при­ водится множество высказываний спе­ циалистов, принявших участие в дискус­ сии: «Проф. Гуревич заявил, что нали­ чие... большого числа совпадений теории О. Ю. Шмидта с наблюдениями делает эту теорию в высшей степени правдопо­ добной, ибо она объясняет факты, не­ объяснимые ранее, и предсказывает новые». «Проф. М. Ф. Субботин указал, что новая космогоническая теория О. Ю. Шмидта удовлетворяет его прежде всего потому, что она, как всякая хорошая теория, устанавливает новые связи меж­ ду старыми фактами... Простота и эф­ фективность метода О. Ю. Шмидта яв­ ляется результатом плодотворности его идеи». «Проф. Н. И. Идельсон сказал, что те­ ория О. Ю. Шмидта бесконечно интерес­ на и ставит массу новых задач». Все было на конференции именно так, как того хотелось: добрые слова, обосно­ ванная критика, точно указавшая на слабые, недоработанные части теории, долгие разговоры с теми, кто думал в том же направлении, что и Шмидт, и, конеч­ но, прогулки по Невскому, набережной Невы, еще заснеженному Летнему саду. Шмидт возвращался в Москву обо­ дренным. Давно у него не было такого радостного настроения. Собственно, пос­ ле пяти лет разработки теории, впервые она получила признание у большой груп­ пы специалистов. Словом, у него были все основания праздновать первую победу. Недаром позднее он писал Козловской: «До сих пор я вспоминаю часто ленинградские дни, как один из самых ярких эпизодов моей не бедной событиями жизни». А потом наступило трудное время. Весной туберкулез снова дал о себе знать. А лекарство из Америки все не приходило: начиналась эпоха «холодной войны». Партия стрептомицина была все же продана, но после очень долгих деба­ тов. Когда Шмидт получил, наконец, ле­ карство и возобновили уколы, желанно­ го эффекта больше добиться не удалось. Врачи разводили руками. Они высказали предположения, что вероятно первый КУРС уколов был слишком рано оборван. В результате лекарство не убило микро­ бов — хотя могло бы убить, если бы ата­ ка была массированной,— но, наоборот, сделало их невосприимчивыми к стреп­ томицину. Врачи вторично посоветовали Крым. Шмидт с женой поехал в Ялту — «уди­ рать от весны»,— «У меня последние дни проходят по-весеннему, в моих условиях это имеет совсем не поэтический смысл»,— напишет он позднее в одном письме. И опять потекли месяцы в зна­ комом санатории. Почти год, с боем вырванный у болезни, отсюда мог по­ казаться лишь коротким перерывом в лечении. Однако Шмидт это восприни­ мал иначе. На этот раз он не чувствовал себя «в духовной пустыне», ибо продол­ жал жить недавними штурмами и риста­ лищами. Он был как бы сам для себя «духовным оазисом», потому что не пре­ рывал размышлений о своей науке, до­ думывал до конца только мелькнувшие, полуинтуитивные соображения, оттачи­ вал формулировки, искал связи между внешними противоречивыми фактами. Эта работа шла постоянно в его мозгу — и тогда, когда он еще не мог сидеть за столом, когда ему не по силам были ре­ гулярные занятия. Результаты его раз­ мышлений легко вставлялись позднее в статьи, а в первое время чаще выплески­ вались- в письма своим сотрудникам: «Думал о Вашей предстоящей работе по теоретическому анализу, Ваших кри­ вых,— писал он в начале апреля Козлов­ ской,— и сделал неожиданный вывод: «Ваша» кривая вовсе не обязана совпа­ дать с моей, наоборот, они обязательно несколько отличаются, и это отличие можно предсказать!». За несколько месяцев в Крыму его, конечно, подлечили, и он, немного ок­ репший, вернулся в Москву. Но теперь уже было ясно, что надежды на полное выздоровление нет. Процесс удавалось лишь на некоторое время приостановить, а потом болезнь снова набрасывалась на Шмидта,' будто старалась наверстать упущенное. Еще через год у него уже не было сил часто выбираться в институт, влезать, как прежде, во все дела. Он вынужден был отказаться от директорского поста. Тут уж, кажется, все должны были по­ нять, что он сдает. Но поступок Шмидта многие его коллеги истолковали по-свое­ му. Они сочли, что болезнь только пред­ лог! а истинная причина его ухода в том, что надоела административная деятель­ ность и хочется, наконец-то, целиком и полностью заняться своей теорией. Некоторые основания для таких суж­ дений действительно были. Поворот его интересов от административной работы к науке обозначился давно. И это отра­ зилось в одном небольшом стихотворе­ нии- Шмидта. Вообще он стихов не пи­ сал, вернее, писал редко и больше ради шутки. А тут вдруг — в 1925 году — взял и изложил нахлынувшие на него мысли в нескольких строфах. Видно, желание познавать так захватило его, что проза казалась слишком обыденной. Без Жалости я обменял коня,- Взял новое оружие и латы. Блистает путь, чудесностью маня, И прошлого уже не жаль утраты.