Сибирские огни, 1976, №11

Николай в коммуну лошадь с упряжкой и корову, произошла крупная ссора. Отец и Акулина перестали с ним разговаривать. Сегодня утром, возвратившись из коммуны, Николай застал старика и жену за молитвой. Они стояли на коленях перед божницей и что-то бормотали. Янков с улыбкой стал наблюдать за ними, прислушался. — Господи, просветли душу...— бормотал старик. —■ Господи, просветли душу,— эхом повторяла за ним Акулина, — Святой апостол, сотвори доброе дело, накажи грешника... — Накажи грешника... — Сделай так, чтобы у раба твоего, греховодника Николая, отсохли руки по локоть... — Сделай так, чтобы у раба твоего Николая отсохли руки по ло­ коть !— повторила Акулина и, не утерпев, здоровым глазом покосилась на мужа.— На тебя, ирода, просим бога, чтоб послал смерть! — Ах, ты, кривуля несчастная!—обозлился Николай.— Сейчас я вам покажу, как отсохнут у меня руки по локоть! Не успели старик с Акулиной глазом моргнуть, как Янков вскочил на лавку, схватил огромную деревянную икону Николы-Чудотворца и с остервенением швырнул ее под порог. Затем стал сбрасывать иконы дру­ гих святых, приговаривая: — Пока ваш бог соберется обезручить меня, я сам его порешу. Вот вам!.. Вот вам!.. Акулина, увидев, как мелькнул черный клобук чудотворца, дико заорала: — Богохульник!.. Ирод!.. С колен поднялся старик. Желтое его лицо перекосила злоба, и он тонко взвизгнул: — Акулина, неси топор! Антихриста убьем... Пересказав все это, Янков замолчал. — Ничего, Николай,— успокоила Маша,— Ты сейчас не растравляй их, не ходи домой. Поживи в коммуне. А потом... Куда иголка, туда и нитка. Акулина сама придет за тобой, вот увидишь. Ты только не скан­ даль. Иконы новые повесят — не перечь, пусть себе висят. Когда поймут, сами выбросят. Все наладится, да не сразу. Где же сразу-то?.. Д а , на первых порах не очень-то гладко получалось в коммуне. Же ­ на Компанейца Ефросинья хотя и переселилась в коммунарский дом, но почти не выходила из своей комнаты, плакала и ругала мужа. Компане- ец мучительно переживал, что она не принимает никакого участия в об­ щем труде. Когда подходила ее очередь дежурить, начинался настоящий ад: печь не топилась, еда для коммунаров не готовилась. Маша бежала в комнату Компанейца: — Ефросинья, как тебе не стыдно! Мужики выезжают на работу, а ты д аж е не подумала их накормить. — И не буду! — сразу же возражала Ефросинья.— Не батрачка я им... Попробуй накорми такую ораву! — К ак же другие управляются? Сама ты каждый раз выходишь к общему столу. Д л я тебя что, другие — батрачки? Давай сейчас же выхо­ ди на работу! Ефросинья — маленькая, плотная женщина, е розовым миловидным лицом, карими глазами и короткими, после тифа, кудряшками, с непри­ язнью смотрела на Машу и натягивала на голову одеяло, из-под которо­ го тут же раздавалось приглушенное рыдание. Однажды после такого конфликта Маша сама растопила печь, намыла ведерный чугун картош­ ки и поставила варить. Взяв подойник, пошла доить коров. Всех подои­ ла — ничего, а как до своей бесхвостой дошла, началась мука. Бес­ хвостая лягалась , старалась отвязаться, не отдавала молоко. Ма­ ша едва-едва надоила четверть ведра. И то слава богу — остальные