Сибирские огни, 1976, №11

Люди будто проснулись от долгой спячки: охотно ходили на собрания и сходки, до отказа набивались в нардом, когда ставились самодеятель­ ные спектакли или разучивались революционные песни. Всем хотелось обо всем знать. И Маша часто стала выступать на сходках,— читать б а ­ бам и мужикам газеты, приходившие с большим опозданием, но своей весомости от этого не терявшие, разъяснять политику большевиков, рас­ сказывать, что им даст рабоче-крестьянская власть, говорила о счастли­ вой жизни в будущем. Пока же жизнь была тяжелой, но крестьяне уже пытались по-другому вести свое хозяйство. То здесь, то там возникали коммуны, товарищества по совместной обработке земли. «Пора и нам организовать коммуну!» — все чаще и чаще думала Маша. Она еще с детства помнила удивительные «помочи», когда кол­ лективно делалась какая-нибудь трудоемкая работа: за несколько часов обмолачивались застоявшиеся скирды хлеба или ставился на фундамент сруб дома. Сколько было на этих помочах задора и веселья, каким р а ­ достным и легким казался труд сообща!.. Поделилась своими мыслями с председателем сельсовета Петром Ильичом Компанейцем, присланным недавно сюда Торейским уездным Советом, с Николаем Васильевичем Янковым, ставшим первым активи­ стом. Те предложение одобрили. , Коммуну стали лелеять, как ближнюю мечту, отложив ее,создание до уборки урожая. Маша тем временем организовала школу для взрос­ лых. Она радовалась вместе с мужиками и бабами, когда те научились выводить большими каракулями свои имена и фамилии. Исподволь Ма­ ша рассказывала своим подопечным о коммуне, о том, какая будет жизнь в ней. Кузиха, веселая толстуха, делая в учебе явные успехи, как-то по собственной инициативе вывела на берестяном листе, который заменял бумагу, заветное слово: «КУМУНА». Маша стала пользоваться в Хамнее уважением, к ней стали прихо­ дить за помощью, за советом. Однажды заявилась Настасья Попова, красивая кареглазая казачка, и попросила написать письмо мужу, не­ давнему милиционеру, уехавшему учиться в город. — Ты приходи к нам в школу,— сказала Маша,— сама научишься письма писать. — Досуг ли мне...— отмахнулась Настасья. — Ну, ладно, давай напишу. Но это в последний раз. Сама учись! — Маша приготовила бумагу, и Настасья стала сердито диктовать: — Пиши так: Кешка, ты Кешка! Крадучись сбежал от жены род­ ной. Бросил, не пожалел дитя свое малое, единственное. Мало тебе было почету, не захотел служить советским милиционером, учиться захотел, паскуда ты разнесчастная! — Глаза Настасьи запылали гневом.— Что смеешься, Мария? Его ведь не выстрамить, так ничего не поймет. Ну-ка, прочитай, что написала. — Все написала, Настасья,— весело ответила Маша,— Только уж зачем же так ругаешь Кешку? Ведь его партячейка послала на учебу. — Д а пошто же жене-то не сказал? Зачем убегом? — И Настасья з а ­ плакала .— Уж я ли его не обихаживала, я ли его не ублажала, а он от меня, как от врага, сбежал...— решительно вытерев кулаком слезы, при­ ка зала : — Пиши еще! Варнак ты, Кешка, после всего этого. Не вздумай ворочаться домой, пропастина этакая! Не пустит тебя в дом твоя закон­ ная жена. К сему Настасья. Маша поспешно дописала подпись. — Ну вот, давай скорее запечатаем и отправим. — • Нет, наперед прочитай мне как следует. — Что ты, Настасья! Корову уже пора доить. Как ты сказала, так все и написала.— И, проведя языком по конверту, быстро его запечата­ ла _ А вот теперь напишем адрес: Иркутск, Первая партийно-советская