Сибирские огни, 1976, №11

Немца поспешили успокоить: дескать, это уникальный факт. Дикий случай. Р а з в сто лет, может быть. Не придавайте значения. А шурину сказали : — Иди ты со своими историями, знаешь куда?.. Он ж е не поймет ничего. Подумает еще, что у нас люди хлебом травятся. — Значит, лучше пусть бы нюхал?! — обиделся шурин. ...Поданы были пельмени — в большом блюде, дымящиеся, сочные. Под них, естественно, выпили вторую. Гость пришел в отличное расположение духа. — Зибирьски пель-мень! — торжественно поднимал он палец .— Хо-о! Зибирьски! Настёящий!.. — Ну, положим, это еще не настоящие сибирские,-— ск а зал шурин. Он забыл про свою обиду — легкий был человек, отходчивый.— На- стоящие-то теперь уж не делают. — Почему это не настоящие? — обиделась хозяйка. — Д а нет, сеструха, они у тебя хорошие. Просто блеск — не з а в о ­ дись. Но я-то про самые настоящие, про деревенские, какие раньше д е ­ лали. Он- же не знает... Курт, слушай! К у р т !— закрич ал он через стол. Шурин был в хорошем возбуждении от выпитого. Сам он про настоящие сибирские пельмени только слышал, но ему страшно хотелось, чтобы и немец понял, какие они, в чем их главный смак. Которого теперь уж нет! Где там! Вон они — цивилизацией подкошенные! — Слушай сюда!.. Гляди! Во-первых, мясо не крутят на мясорубке. Б ож е упаси! Его надо рубить. Топором. Тяп-тяп! — усекаешь? В специальном таком корыте руби т ь— в деревянном... Во-вторых, тесто! Тесто надо хорошо проме­ сить. Крепко! Вво-так, вво-так! — Он показал руками, к а к надо месить.— И обязательно мужчине... ману — понял? Женщин а не справится. Фрау — найн!.. Но главное — следи! — главное! Их надо выбросить на мороз. Чуешь? Туда! — Он вскочил, распахнул балконную дверь.— Туда! На мороз! И чтоб застыли. Д о стука! Д о звона! А уж потом — в кипяток. Вот тогда зибирьски! Немцу было хорошо, весело. Он решил, что шурин расска зывает ему анекдот про какого-то мужчину, которого крепко связали, потому что «фрау — найн», и выбросили с балкона. — Туда! — бил он себя по коленям.— Морозз! Туд-да! Ха-ха-ха!.. И всем остальным стало хорошо. Гость был простой, не чванливый, мало и походил-то на иностранца — если бы не выговор. — Ну, что же, конь, говорят, о четырех ногах — и то спотыкается. А мы еще и по третьей себе не привинтили. Д ав ай т е -к а , чтоб не споты­ каться.— Петр Андреевич снова наполнил пузатые рюмки. А тут и пельмени горяченькие подоспели — новая порция. — О-о! — изумленно уставился на полную рюмку гость.— Много... Го-лё-ва бо-леть. Так? — Но водку все же выпил. — Д а где там много, Курт,— ск а з ал хозяин, тоже выпив.— Р а зв е это мы пьем? Р а з в е так здесь, в Сибири, раньше пили. Тут, брат, такие кряжи встречались, говорят... Не просто пили—ели. Накроши т в чашку хлеба, спиртом неразведенным зальет — и ложкой! Во! А ты говоришь — много. Этого немец не понял — наморщил лоб. — Ну.., брот — понимаешь? И этот... как его?.. — Шнапс,— подсказал шурин. — Во-во! — обрадовался подсказке хозяин.— И все это вместе. Пе ­ ремешать. Тюря, короче. Гость все равно не понял. — Ну, ка к тебе?.. Маша! Д ай -к а глубокую тарелку. Петр Андреевич плеснул в тарелку граммов двести, стал крошить хлеб.