Сибирские огни, 1976, №11

этом не только избранная автором ма­ нера повествования. Юрий Холшевников, даже будучи ли­ шенным возможности высказаться от себя, все же довольно много фигурирует на страницах повести, да и идейная на­ грузка, возложенная на него, порядоч­ ная. Ведь этот герой — единственный из троицы, кто получил законную «пропис­ ку» в Уфимцеве, вошел в штат здеш­ него колхоза. И тем не менее именно Юрий не прижился в деревне, сбежал оттуда. Почему? Председатель колхоза Измаденов дает на сей счет категориче­ ское заключение: Юрий «временщик» в деревне, «сельскохозяйственный бал­ ласт», «случайный человек». Однако этот «случайный человек» близко сошелся с деревенской моло­ дежью, оживил работу в клубе, стал чем-то даже вроде кумира, примера для подражания в глазах местных парней. Правда, председатель, давая столь уни­ чижительную характеристику Юрию, имеет в виду прежде всего его деловые качества, его работу на должности агро­ нома. Но вот «в деле», на посту Юрия мы как раз и не видим... Вообще есть в этом герое какая-то внутренняя дисгармония. С одной сто­ роны, Юрий — симпатичный, умный, вполне современный парень, острослов и душа компании; а с другой — этакий примитивный «спортмальчик», грубый, красивый, самоуверенный самец. И эта двуликость Юрия не позволяет ему ор­ ганично вписаться в любовный «тре­ угольник» повести; несмотря на изряд­ ный налет многозначительности и не­ определенности, читателю абсолютно ясно, что роль Юрия в сложных личных взаимоотношениях трех главных героев самая жалкая и незавидная. Однако по­ казать, психологически обосновать, по­ чему Юрий оказался лишним не только в деревне, но и в семье, автору не удалось. Все эти просчеты в чем-то нарушили цельность впечатления от повести, дали повод для диаметрально противополож­ ных суждений о ней *. • Повесть «Далекие ветры», впервые опубликованная в 1971 году, тоже по­ священа деревне. Однако ни тематиче­ ски, ни сюжетно «Далекие ветры» не яв­ ляются продолжением «Снегирей...». Повесть эта рисует по большей части жизнь старой, «чалдонской» деревни, основные события ее развертываются в дореволюционные и довоенные годы. ...Такое случается нередко: наступит вдруг момент, когда человек всем своим существом ощутит, что ему остаются считанные дни. Зловещее дыхание смер­ ти почувствовал и Сергей Чесноков, ког­ да скончался его друг Матвей Мысин, с которым они еще до первой германской приехали в Сибирь, вместе строились и 1 Два мнения об одной книге. Илья Л ав­ ров. Н асущные заботы деревни. Виль Л ипа­ тов. Нет, суть не в этом. «Л итературная газета», 1 октября 1969 г. обживались на новом месте. В деревне они с Матвеем были самые старые, и вот теперь подошел и его, Сергея Чесно- кова, черед, и пора подвести черту под своей жизнью. Воспоминания человека, находящегося у «последней черты»,— прием, извест­ ный в литературе. Обычно, авторы в та­ ком случае ставят героя в положение «исповедующегося», заставляют его вер­ шить суровый нравственный суд над собой. Герой В. Коньякова в этом смысле не составляет исключения, потому как ему есть о чем повиниться, есть что спросить у своей совести. Много лет назад Сергей, будучи уже человеком семейным, полюбил сноху богатых соседей Вагановых — Прас­ ковью. Недолго, всего одно лето, длилась эта любовь, нахлынувшая, как далекий весенний ветер, захлестнувшая обоих так, что этого глотка счастья хватило им потом на всю жизнь. Но эта запрет­ ная любовь принесла Сергею и немало страданий. Ему, как говорят в народе, за все отлилось. Сын, Семен, в доме которо­ го вынужден доживать старик Чесно­ ков свой век, так и не простил отцу его измену. На всю жизнь стала между ними непробиваемая стена отчуждения. «Если мать тебя простила — мы не простим,— то и дело напоминает Чесноков-младший Чеснокову-старшему.— Думаешь, это так все проходит? Бесследно? Уходил к дру- f гим, а на печку домой...» Но писатель видит в этой неприязни нечто большее. Семен недолюбливает отца не только потому, что у того в прошлом был «грех». Эти два родных по крови человека, в сущности, чужды друг другу, не совместимы ни в психо­ логическом, ни в житейском плане. Перед нами два совершенно разных типа людей, один из которых, условно говоря, «художник», другой — «рационалист». Сугубо земному, с головой погруженно­ му в хозяйственные заботы Семену ни­ когда не понять своего отца, человека, обладающего чудесным даром — видеть в привычном, обыденном необыкновен­ ное, находить красоту в любой вещи, в любом явлении... Однако Чесноков-стар- ший не просто созерцатель, не просто человек, обладающий повышенной чув­ ствительностью к прекрасному. Он и сам творец красоты. Некогда лучший в окру­ ге плотник, он срубил не один десяток добротных изб, наделив при этом каж­ дую своим «характером», придав каж­ дой неповторимый облик. «Заходят мужики в дом и чувствуют янтарное свечение дерева, будто оно и вечером пропускает дневное солнце. Трогают корявыми руками остроганную матицу, створчатую, с выбранными квадратами, дверь, еще не крашенную, ласкающую смоляным запахом и неж ­ ностью. Пыльные мужики в отделанном Сергеем доме и сами становились свет­ лее. Умел находить Сергей верное мес­ то окнам. Когда закончил отделку избы, хозяйка Махотина, не сознавая своей похвалы, сказала: ,