Сибирские огни, 1976, №11

все станет ясно. В. Коньяков не мог не высказать своего отношения к судьбам современной деревни и сделал это по- своему, интересно и необычно. Однако судьба его «деревенской» по­ вести сложилась безрадостно, как, впро­ чем, у многих произведений, написан­ ных в литературной провинции. Вышед­ шая в издательстве «Советская Россия», вызвавшая поток читательских писем, повесть «Снегири горят на снегу» тем не менее оказалась вне поля зрения крити­ ки. А между тем — и это можно смело утверждать — если бы «Снегири...» В. Коньякова попали в «обойму», если бы на эту повесть обратили внимание паши главные специалисты по «деревен­ ской прозе», многие вопросы и проблемы, поднимавшиеся в 60-е годы в связи с судьбами деревни, наверняка бы полу­ чили интересное продолжение, приобре­ ли новые оттенки, обогатились новыми аргументами. Сейчас, когда заново прочитываешь повесть В. Коньякова, поражаешься, как все-таки далеко вперед он смотрел. Ибо в его повести поставлены такие пробле­ мы, затронуты такие стороны деревен­ ского (и не только деревенского) бытия, которыми литература наша начала всерьез заниматься лишь совсем недав­ но. К примеру, в литературе и в критике последнее время много говорится о росте потребительских тенденций, о возрожде­ нии культа вещей. Приведу некоторые высказывания на сей счет. «Известно: сейчас взят курс на повы­ шение благосостояния советского чело­ века; мещанство же с его врожденным талантом мимикрии, умением приспо­ сабливаться ко всему и хорошо носить любой кафтан пользуется этим тези­ сом, словно ширмой». (Е. Цейтлин. Ме­ щанин перед судом молодых писателей. «Сибирские огни», 1975, № 11 ). «...потребительская психология неволь­ но прокрадывается в самые интимные, в самые личные отношения между людь­ ми, разрушая «близость близких лю- дей» — основу человеческого счастья». (В. Перцовский. Испытание бытом. «Но­ вый мир», 1974, № 11). Так вот В. Коньяков еще в 60-е годы заметил этот тревожный симптом, когда по мере роста благосостояния утрачи­ ваются какие-то духовные ценности. «Странная и непонятная метаморфо­ за происходит с человеческой психоло­ гией. Люди со всеядной, неутолимой по­ требностью покупают машины, телеви­ зоры, мотоциклы. Покупают, пользуются и... это не становится для них подарком». «Что же это с людьми произошло? И живут лучше, а все неинтересней ста­ новится...» Эта мысль не дает покоя главному герою повести Андрею Уфимцеву — мо­ лодому художнику, некогда покинувше­ му родную деревню ради учебы и через многие годы снова вернувшемуся сюда, чтобы определить дальнейшую свою судьбу. Такие же мысли тревожат и мо­ лодую учительницу Катю Холшевнико- ву, человека, в отличие от Андрея, при­ езжего, «случайного» здесь, но тоже пы­ тающегося понять нынешнюю деревню, сделать для нее что-то хорошее, полез­ ное. Катя больше всего озабочена тем, что люди в селе «поклоняются только одному богу: соберутся после работы, похлопают друг друга по плечу: «На пол­ банки сообразим?» «— Ну скажите...— обращается она к Андрею.— Почему старухи не жалели свои пятаки, а сейчас приношение кра­ соте так неодобрительно встречается? Материально здесь живут сейчас лучше, чем раньше, и не хуже, чем в городе. При благополучии будут обогащаться еще. Значит, возможность пить станет неограниченна... Значит, не просы­ паться?» Обратим внимание: эти раздумья, не очень-то лестные для жителей деревни, звучали в годы, когда многие наши «де­ ревенские» прозаики вздыхали по ухо­ дящей старине, благоговейно взирая на ветхие избенки и их обитателей — ста­ риков и старушек, последних, по их мне­ нию, хранителей народной мудрости и нравственности. Нельзя сказать, что В. Коньяков вступал в прямую полемику с «воздыхателями» и защитниками «веч­ ных ценностей». Будучи сам, кйк и его герой Андрей Уфимцев, кровно связан­ ным с деревней, писатель прекрасно ви­ дит те издержки цивилизации, которые несет в деревню «эпоха НТР». Здесь В. Коньяков полностью солидарен с В. Солоухиным, затеявшим в свое время спор о народной культуре в «Литера­ турной газете»; у него вызывает не­ приязнь формальное «окультуривание» деревни, когда за главный показатель культурного роста берется количество радиоприемников да телевизоров. Как и В. Солоухин, он отлично понимает, что голубой экран и пластинки с модными шлягерами никак не заполняют тот ду­ ховный вакуум, который образовался в деревне с уходом ремесел, игр, обрядов. «Сейчас завклуб за всех один праздники выдумывает,— рассуждает старый кол­ хозник Дмитрий Алексеевич.— Ему за это деньги платят. А он только для де­ вок на баяне пилит. А все... Подошел май... В клубе посидят на торжествен­ ной части и домой — водку пить. В ок­ тябрьский обратно торжественное в клубе. На скамейках посидели, учителя про революцию послушали. А он уже про это в май рассказывал». Блестящей иллюстрацией этих слов является сцена чествования скотника Матвея Ивановича Подзорсша. Как-то ру­ ководство колхоза решило провести сво­ его рода показательное торжество: от­ метить принародно большие трудовые заслуги одного из старейших колхозни­ ков. Виновника торжества усадили в президиум, и парторг — все тот же учи­ тель — стал зачитывать характеристику на «товарища Подзорова», который «три­ дцать два года проработал на одном месте», «ухаживал за коровами, пас колхозное стадо, а сейчас добросовестно