Сибирские огни, 1976, №11

Вот точка отсчета. То, с чего он начи­ нал. По замыслу родителей именно в этом направлении он должен был разви­ ваться и совершенствоваться. Но он от этой точки ушел совсем в иную сторо­ ну, став одним из самых последователь­ ных и образованных марксистов своего времени. Огромная дистанция! И формирование собственного мировоззрения — от сек­ тантского идеализма до марксизма — было, пожалуй, одним из самых тяже­ лых трудов, выпавших на долю Шмид­ та. Ведь тем, кто начинал с tabula rasa, с «чистого листа», было неизмеримо лег­ че, ибо им не пришлось тратить время на преодоление целого вороха заповедей, впитанных еще в детстве и поэтому на­ крепко укоренившихся в сознании. Сло­ вом, казалось бы, в зрелые годы у него было основание посетовать на родителей, выпустивших его в мир со столь обреме­ нительным багажам: почему, мол, сразу не научили правильно. Но только сла­ бые духом боятся проб на изгибы и слом. Шмидт принадлежал к иной поро­ де. Поэтому в возрасте 43 лет, прослав­ ленный на весь мир, он так оценивал до­ ставшийся ему от родителей духовный багаж: «Хорошая сторона религиозности заключалась в том, что я получил воз­ можность основательно изучить ряд бо­ гословских дисциплин.., могу цитировать из библии и разбираться в богословских вопросах. Все это очень хорошо, ибо к моменту, когда я немного созрел, то есть к 15—16 годам, я мог критически отне­ стись к религии, а когда дошел до того возраста, в котором у ребенка открыва­ ются глаза, то мне стало ясно, что скры­ вается за всеми этими богословскими текстами, и переход от религиозности к атеизму у меня совершился сразу в соответствии с возрастом, когда я при­ обрел возможность критического суж­ дения». Итак, Шмидт благодарен родителям именно за то, что учили они его н е- п р а в и л ь н о . Свой взгляд на мир он получил не готовым, не на блюдечке, а выстрадал и выстроил сам, отчего конст­ рукция получилась весьма надежной. Шмидт почувствовал себя атеистом примерно тогда, когда, окончив гимна­ зию, поступил на физико-математиче­ ский факультет Киевского университета имени Святого Владимира. Но переход к безбожию в то время отнюдь не был уникальным явлением в студенческой среде. Мы знаем, что еще во второй половине XIX века появились в России нигилисты, сильно напугавшие обывате­ ля. А уж в начале нашего столетия ате­ истов, особенно среди естественников, было, пожалуй, не меньше, чем верую­ щих. Но отказ от религии вовсе не пред­ полагал перехода к марксизму, с кото­ рым связана ясная и четкая политиче­ ская ориентация. И вот обрести эту ориентацию удалось не многим естест­ венникам, отринувшим бога. Надо сказать, что Шмидту также переход к марксизму дался намного труднее, чем отказ от религии — и вре­ мени он потребовал куда больше, и напряженнейшей работы мысли. Тем более, что и в этом отношении родители, как вспоминает Шмидт, готовили его к совершенно другой участи: «Было ли что-нибудь революционное в этом (се­ мейном) воспитании? Абсолютно нет. Семья учила повиновению всяким вла­ стям, и власти царя в первую очередь». Но жизнь учила другому. 1905 год Шмидт встретил в Одессе: «Потемкина» я помню, видел его, видел пожар гава­ ни, видел бомбардировку большой лест­ ницы и очищение ее казаками. Затем дальнейшее развитие событий 1905 года, сравнительно робкие революционные выступления и, наконец, жесточайший еврейский погром... Я не сразу разобрал­ ся в этих уроках. Прошло года 3 преж­ де, чем в этом деле разобрался, но во всяком случае это было мощным тол­ чком к тому, чтобы заставить меня мыс­ лить политически». Однако политические его взгляды не только через три года после первой революции, но и через десять лет весьма расплывчаты. И, учась в университете (1903—1913 годы), он никакого участия в революционном движении не прини­ мает, чему, видимо, в большой степени содействовал стиль жизни этого учебно­ го заведения. «Киевский университет,— рассказывал Шмидт,— был одним из са­ мых реакционных в царской России и официально мог формировать мировоз­ зрение только в отрицательной форме... Что касается революционных кружков, то... мне неизвестно, существовал ли в то время в Киеве большевистский кружок. О меньшевистских кружках я знал, но меня туда как-то не тянуло, так же, как и не тянуло в кадетскую партию, члена­ ми которой состояли многие студенты». Впрочем, здесь, видимо, дело не толь­ ко в том, что Шмидт не смог, установить связи с большевиками. В те годы он был еще весьма далек от революционных настроений. Поступив в университет, он с жад­ ностью набросился на изучение самых разных наук. Эта жадность не знала предела. На первом курсе он составил примерный список книг, которые соби­ рался изучить. Но с грустью убедил­ ся, что даже при самом уплотненном графике занятий на то, чтобы одолеть его, понадобится 1000 лет. Он стал осто­ рожно вычеркивать все, без чего можно обойтись. Но для оставшихся в списке трудов требовалось 250 лет. Тогда он со­ кратил сон до шести, пяти, а потом и четырех часов. В те годы он приучил свой организм восстанавливать силы в короткий срок и потом всю жизнь спал удивительно мало. Это было одной из причин, поче­ му Шмидт, когда возникла необходи­ мость, мог одновременно занимать несколько ответственных государствен