Сибирские огни, 1976, №10

назад и ведешь ее умно, мягко, осторожно, правее от себя на Витю... Ры ­ бина, вот она, в двух метрах. Уже блеснула в воде, как серебряный таин­ ственный меч, и Витя — к ней, выгнулся, заводит подсачек... тихо! Но тут лещуга — это он! — вдруг увидал и тебя, и Витю, и свою неминучую смерть, и в последнем приступе отчаяния рванул вбок, так рванул, что удилище — дугой, леса — струной... Еще миг борьбы, яростных метаний в глубине и... о ужас! Сразу легко в руке, ты чуть не валишься на берег— ушел! В метре от твоих и Витиных ног, в сантиметрах от зева подсач­ ка — ушел, сорвался с крючка и исчез в мутной глубине! — Тьфу, такую твою душу! — плюешь ты ему вслед и в ярости по­ трясаешь кулаком. Гад, мерзавец, паразит! Чтоб ты сквозь воду прова­ лился, чтоб у тебя плавники отсохли, чтоб тебе червя век не видать, чтоб ты на куст напоролся, в сети увяз, в иле задохнулся! Еще десятки тому подобных пожеланий и у тебя, и у твоей братии на уме и на языке — нет для рыбака большего в мире подлеца и него­ дяя, чем крупная рыба, которая сорвалась! , И такая вот свистопляска — до девяти-десяти; поясница уже болит от наклонов, в глазах режет от ослепительной глади воды, солнце жж ет, палит голову, шею, плечи, а клев выдыхается, и тогда ты делаешь руки крестом — отбой, амба, всем раздеваться, варить уху, загорать; всю ее все равно не переловишь. Удочки смотаны; мигом возникает, трещит на песочке костерок. Ви­ тя и Космонавт чистят рыбу; Калоша, сопя, укрепляет рогульки для ко­ телка, а ты небрежно похаживаешь, помогая то тем, то другим, осущест­ вляя общее руководство. Чиж добывает из рюкзака свою неизменную «Комету» — маг, с которым он, говорят, и спит в обнимку. 3 Хорошо, ах, как хорошо! Что там все ТЕ страдания и ТА утерянная красавица — что в них, где они, были они вообще, не приснились ли? Разве уже одного этого, что вокруг,— мало для жизни, для счастья, для вечного великого восторга? Вон небо — не голубее, не глубже ли оно ее глаз? Вон озеро — не белее ли оно в этом сиянии ее плеч, ее лица, ее волос? А еще трава, пти­ цы, ветер, пьяные запахи леса, сам этот лес — светлый, прямой, друж е­ любный; наконец, вот эти парни, славные, добрые, эти друзья, сотовари­ щи, близкие человеки — разве не ярче, не богаче все это ЕЕ одной? Ер­ ши или красавицы? Д а здравствуют ерши! Так умиротворяюще и неотразимо-логично думаешь ты, расхаживая этаким полуголым журавлем по песочку. — Чиж, выдай шейк, спляшу на лоне в избытке эмоциев! — Шейк? Пожалуйста! Бах, трах, чимпамтах! Летит песок, свистят вокруг твои руки и ноги, мотается шея и голова, вертится, ломается и снова складывается обра­ дованное ритму, занемевшее от сидения тело — эх, где ты, милое студен­ чество? Или мы уже старики? Ага, и Чиж, стервец, захваченный твоим отчаянным порывом, не вы­ держивает: испускает людоедско-поросячий вопль, делает бешеное саль­ то и прыгает выше головы, визжит, орет нечленораздельно и мигом з а ­ тыкает тебя за пояс, входит в раж , вертится волчком, не стоит ни одним мускулом, давит темпом, вьется, работает, гад, руками, животом, плеча­ ми, головой, косматой гривой на ней и даж е ушами, подлец, даж е паль­ цами ног... Работает и не устает, работает и не устает — силен, бродяга! — Эй, дикари! Мумба-юмба! Чокнулись совсем? Песок в уху летит, эй, полегче!