Сибирские огни, 1976, №10

таки стрекулисты, Федот? — Никанор лукаво подмигнул улыбавшемуся Володьке и долил себе медовухи. — Бывали... всякие...— неопределенно ответил дед; он что-то притих за рассказом , взгрустнул, почти не улыбнувшись; вдруг он встрепенулся и как-то странно глянул на Володьку.— Рука у него, конечно, на пчел есть, я вижу. И обучить его не в тягость. Только... пожелаешь ли сам пчеловодить, Владимир? — Пожелаю , дядя Федя, очень пожелаю. Мне нравится это дело! с жаром ответил Володька. — Смотри, а то... город в тебе прочно сидйт. Оздоровеешь совсем и сбежишь. Пчела, она постоянство любит и аккуратность, усердие, с р а ­ зу поддержал старого товарища Никанор. — Буду стараться. Честное слово, не подведу! — со всей твердостью, на какую был способен, ответил Володька, не сводя глаз со своего деда. Что-то словно укололо его: такой тот сидел сухонький, сгорбленный и желтый даж е после медовухи, в отличие от раскрасневшегося Никанора. «Меня выхаживал, за травами мотался, ночей не спал — эх ты, дедуся, золотая душа! Потерпи, скоро тебе полегчает: ничего тяжелого не дам делать, все пойму, быстро вникну... Помогать буду!» — Ох, Владимир, хватило бы силушек тебя еще на ноги поставить, а там и... к богу пора,— вдруг как-то печально, не в своем обычном духе пробормотал дед. — Што ты, што ты, Федот, болташь!» — прогудел разомлевший, крупноносый и жилистый Никанор.— Крепкий ты ишо, сам косишь, по двадцать верст пешком хаживашь, улей один подымешь. Куда умирать- то? Поживем ишо, паря! — Н адо бы,— грустно согласился дед.— А только по ночам крепко грудь давит, так крепко, что чую: не к добру это... Ну, да ладно,— вдруг встрепенулся он.— Д авай , Никанор, допивай. Кончаем вечерять — з а в ­ тра дел много: пчела взяток берет, качать надо! На следующий день они принялись за эти дела- Разожгли душистым смольем дымари, облачились в защитные сетки и — ну дымить в ульи, выгонять всполошенных хозяев, снимать тяжеленные, полные «жидкого золота» рамки, заменяя их свежими, с новой вощиной. А вечером Во­ лодька бойко крутил старенькую медогонку и глазел зачарованно, как тысячами капель летит, летит на ее стенки и тяжелыми ленивыми струй­ ками стекает вниз янтарно-прозрачный, теплый и сочный м е д— «сна­ добье от всех болезней и самый питательный продукт», по вы раж е­ нию деда. Потом они обрезали помятые соты — добывали сотовый мед; дед показывал Володьке, как собирать прополис — пчелиный клей для скреп­ ления сотов и одновременно — ценнейшее лекарство. Тут же увидел Володька и святая святых пчелиных семей — саму МАТКУ, великую пчелиную мать, неутомимую воспроизводительницу многотысячного пче­ линого коллектива. Увидел и трутней, этих мохнатых увальней-любов- ников. Но недолго длился этот «медовый месяц» — недоброе предчувствие не обмануло старика. Спустя еще неделю, когда Володька допоздна был на рыбалке, дед, спасая раскрытые ульи от внезапного холодного ливня сильно простудился и слег с жесточайшим воспалением легких Двое суток Володька от него не отходил, поил чаем с малиновым вареньем и отварами трав, кутал его в шубы, садил дышать над чугу­ ном распаренной картошки. Н а третьи сутки температура спала, и деду стало легче, он тихо ус­ нул... чтобы не проснуться никогда: внезапно и неслышно, уже под у т ­ ро, когда и Володька задрем ал рядом на лавке, остановилось изношен­ ное на трех воинах старое сердце.