Сибирские огни, 1976, №10

Стены комнаты в несколько слоев были обиты войлоком и завешаны бархатом . Пол за с тл ан красными коврами. Золотисто -оранжевые хады- ки 1 развешаны во всю длину разрисованных окон. В спальне стояли только две огромные широкие кровати, вернее, ложа, огороженные чер­ ными гумбунами2, доходящими до потолка, да маленький, на низких ножках, столик из красного дерева. На столике микроскоп — последнее увлечение хана, хрустальный графин и бокал с золотым ободком. Дж ебц зун -Д амб а , когда приглашает к себе Эхе -Д а гини3, приказывает этот графин наполнять сладким вином. Сухими трясущимися руками Богдо берет пустой графин и счастливо смеется. Уже несколько часов как с Эхе-Дагини были выпиты последние капли вина, а он до сих пор чувствует тепло ее тела. Ах, ка к хороша она!.. Д ам б а , л а с к а я Дагини , всегда сравнивает длинные волосы жены с пышным хвостом керуленской кобылицы, которая красуется в его конюшне. Но нет, пожалуй, волосы Эхе-Дагини еще чернее и длиннее. Люби т он кобылицу, но Дагини еще больше. Привезли ему Ца ган -Да ри из далеких степей; она была единственной дочерью разорившегося з а ­ худалого князя, но зато, говорят, прямого потомка хана Чингиса. Все равно — кто бы ни была Ца ган -Дари , пусть д аж е с ам а я последняя ни­ щенка, он, несмотря на все протесты и недовольство святых лам , женился на ней, сделал ее Эхе-Дагиней, потому что среди его н алож ­ ниц никогда еще не было такой и не будет. Правда, теперь, когда он плохо стал видеть, он не может ею любоваться, но зато хорошо ее чувствует. Богдо-хан к Ца ган -Дари относится ревниво. В первые годы д аж е не разрешал ей показываться на людях, чтобы никто из смертных не мог лицезреть Эхе-Дагини и наслажда тьс я ее красотой. Ведь лик божества никто не лицезрел, а Ца ган -Да ри является матерью-богиней. Мысли Богдо прерываются мерным отсчетом кукушки. — Ра з, два, три...— вслух считает Д ам б а . Но кукушка больше не кукует.— Как, всего только три часа? Значит, ночь еще не прошла? Но почему же светло? И где Ца ган -Дари , моя любимая Эхе-Дагини? — Он протягивает руку под подушку, достает звонок. Мелодичный звон наполняет спальню. Р а зрисованная узорчатая дверь бесшумно открылась, появился по­ жилой лама . Высоко подняв сложенные ладони, слуга упал на колени, д ожида ясь приказаний. — Скажи, день или ночь? Не поднимая головы, лам а проговорил: — О, всемогущий владыка! Сейчас уже день. — Я так долсо спал? Что ж ты меня не разбудил? — Великий Будда на земле, есть еще более в аж н а я причина, но я не посмел прервать ваш божественный сон, нарушить покой. — Ты сказал — есть причина... Что от меня нужно? Эхе-Дагини, вероятно? — О, нет, великий Будда! К вашему божеству прибыл посланец из Китая. — Где же он? — У светлоликой Эхе-Дагини. Она не велела вас тревожить и про­ сила доложить, когда проснетесь. — Поди скажи... Мы просим Ц а ган -Д а ри пожалов ать сюда. Через несколько минут легкой походкой, несмотря на уже появив­ шуюся полноту, в спальню зашла Ц а ган -Дари . Ее иссиня-черные волосы 1 Шелковые шарфы. 2 Резное деревянное ограждение кровати. 3 Э х е-Д а г и н и — титул жены Богдо-хана, означающий «мать-богиня», другое ее имя — Цаган-Дари — «белая княгиня».