Сибирские огни, 1976, №10

близительно нарисованными автоматами в руках, все —бегущие, сидящие, стоя­ щие —изображены так, что не вызыва­ ют ни малейшей симпатии, а многие от­ талкивают уродливостью деформирован­ ных синих лиц. Дедушка, олицетворяющий в стихах самые добрые качества война-ветерана, на рисунке получился не столько суро­ вым, сколько патологически злобным. И когда на второй странице обложки, стоя в какой-то грязной луже на фоне грязной стены, он держится кривыми руками за солдатский ремень, то кажет­ ся —сейчас он снимет его и кинется на своего бедного внука, а заодно напугает и тех детей, которые отважатся открыть книжку... Позы безжизненны, рисунок хромает ногами и руками: то вывернуты ноги, то руки; то люди, вроде бы бегущие, фа­ нерными силуэтами валятся куда-то. А солдат на ступенях рейхстага худож­ ник изобразил так уродливо, что на них невозможно смотреть без чувства возму­ щения этой «работой». Досталось и пио­ нерам — старчески сутулые, помятые, они стоят с забитостью и тоской на си­ неватых лицах. Обидно, что хорошая идея — издать книгу, посвященную одному из памят­ ных и дорогих каждому сибиряку мест —Монументу Славы, не нашла до­ стойного воплощения в работе А. Шу- рица. Э. ПАДЕРИНА Николай Анов. На литературных перекрест­ ках. Воспоминания. Алма-Ата, «Жазуши», 1974. В двадцати главах двухсотстраничной книжки содержится лишь малая часть того литературно-мемуарного богатства, которое накоплено Н. И. Ановым. Ко­ нечно, встречи, беседы, переписка с та­ кими людьми, как Горький, Мухтар Ауэ- зов, Всеволод Иванов, Александр Фаде­ ев, интересны любому читателю и сами по себе, независимо от личности воспо- минателя. Но ведь не только самыми крупными именами ограничиваются ли­ тература и общественная жизнь. Рядом с ними стояли десятки других. Как гор­ ную гряду невозможно представить по одним только высочайшим пикам, так и прошлое немыслимо без рассказа о мно­ гих людях, чЬи имена известны лишь ограниченному кругу людей. И вот тут- то требуется необходимое условие, по которому рассказ о таких людях должен быть столь же интересным и значитель­ ным, как и о людях широко известных, именах громких, выдающихся. Постараюсь подтвердить свою мысль таким примером. Казалось бы, трудно дать читателю одинаково интересные страницы воспоминаний, посвященные Горькому и Антону Сорокину. Как бы ни была колоритна фигура «короля си­ бирских писателей», о котором мало кто знает сейчас, рассказ о встречах с Горь­ ким интересен уже тем, что вносит еще какую-то новую черту в образ или био­ графию великого пролетарского ху­ дожника слова. Вот и Н. Анов обогаща­ ет его не одной подобной чертой. Я хо­ рошо вижу того студента-политехника, который в марте пятнадцатого года вскочил рядом с юношей Ивановым, впоследствии избравшим себе литера­ турный псевдоним Анов, в Большом за­ ле Петроградской консерватории и, при­ ставив рупором ладони к губам, кричал: «Го-орький! Го-о-о-рький!» Это не про­ сто воспоминание. Это зримая черта эпохи. Как наполнить таким же значитель­ ным содержанием известные «сканда­ лы» Антона Сорокина? Н. Анову и это удалось. Надо пояс­ нить, что в данном случае слово скан­ дал, кроме своего изначального смысла, имеет еще несколько значений: анек­ дот, история, рассказ, новелла. Дело в том, что, устраивая свои скандалы, Со­ рокин еще и записывал многие из них, превращал их в занимательные истории, а иные расходились по литературной Сибири в качестве анекдотов. Этому Н. Анов посвятил главу «Делопроизво­ дитель собственной славы». И глава эта читается с не меньшим интересом, чем открывающие сборник «Встречи с Горь­ ким». Думаю, что в архиве Н. Анова хранит­ ся гораздо больше эпизодов и докумен­ тов, связанных с жизнью и деятельно-' стью Антона Сорокина, чем включил он в свой сборник. Приведу лишь маленький кусок из «Делопроизводителя собственной славы», чтобы показать, как умело и тонко на­ сыщает Н. Анов свои воспоминания об­ щественно значимым материалом. «Ан­ тон Сорокин до войны написал и издал «Хохот желтого дьявола». Роман печа­ тался в «Омском вестнике». Антон Семе­ нович договорился с типографией, и она по его заказу отпечатала и сброшюрова­ ла две сотни экземпляров журнального варианта. Он разослал книгу видным писателям с дарственной надписью, но в запасе осталась еще добрая сотня экзем­ пляров. Что делать с ними? Антона Со­ рокина осенила счастливая мысль. Ро­ ман написан против ужасов войны. Следует с «Хохотом желтого дьявола» ознакомить первых ее виновников — монархов и правителей земного шара. Он составил по сытинскому календарю описок всех императоров и королей и, тоже с дарственной надписью, разослал адресатам с просьбой высказать свое мнение». После таких примеров невольно согла­ шаешься с оценкой, содержащейся в конце главы: «Антон Сорокин всю свою творческую жизнь вел благородную борьбу против царской колонизаторской политики в Сибири... Имя Антона Соро