Сибирские огни, 1976, №10

лу, бросив на ходу: «Обожди-ка!» (мы очень быстро перешли на «ты»), и я пе­ реставал для него существовать. Как, впрочем, и все на свете. «Да-да»,—ма­ шинально произносил он, когда я про­ щался, понимая, что отвлекать его в та­ кие минуты бестактно и бесполезно. Назавтра были готовы новые куски, вызывавшие либо радостное изумле­ ние, либо неодолимое желание резко спорить, возражать, доказывать, проте­ стовать, но никогда —равнодушное от­ ношение! А иной раз в моей квартире раздава­ лись пугающие телефонные звонки, очень долгие (надо было проснуться и осознать реальность, затем — встрево­ житься еще больше и вскочить с крова­ ти). В ответ на мое почти шепотом про­ изнесенное «Слушаю...» в трубке звучал взволнованный энергичный голос: — Здорово! Это я. Слушай-ка, а что, если вот так?! Вот... Читаю. И с ходу он читал свежий кусок, инте­ ресный, но иногда чреватый «цепной ре­ акцией» изменений в сюжетном разви­ тии всей вещи. В таких случаях хоте­ лось посоветовать «взнуздать Пегаса», но я лишь тихонько говорил, зажав трубку ладонями: — Алексей Тимофеевич, прости, а ты знаешь, сколько сейчас времени? Чет­ вертый час ночи. Давай все-таки погово­ рим утром. Спят все... — Четвертый?!—искреннейше изум­ лялся он.— Гм, в самом деле.—И очень смущенно произносил: — А я, видишь ли, заработался и... в общем, извини ты меня. Ложись, досыпай. Я и сам скоро на боковую. Да-а! Обожди-обожди! Зна­ чит, приходи не позже одиннадцати. Ла­ ды? (Он любил это слово). — Лады. Я вешал трубку и брел к кровати, по возможности бесшумно укладывался. И вместо того, чтобы попытаться скорее уснуть... обдумывал только что услы­ шанный кусок нового текста, новые по­ ступки его героев, новые находки и по­ тери в языке. Кусок этот меня не отпу­ скал долго... «Как это у него?.. До чего же здорово! А дальше-то? Ой, плохо, за­ чем он так? Придется спорить. А насчет Демида и Анисьи просто великолепно получилось! Да, но... не придется ли из- за этого убирать тот, уже вроде оконча­ тельно согласованный эпизод? Конечно, придется, а жалко. Что же придумать? И вообще, сколько всего страниц полу­ чится? Все равно же все надо втиснуть только в один номер, все остальные за­ биты до отказа. А как соотносятся его страницы, его невероятный текучий по­ черк с машинописью?.. Да, про Анисью и Демида — просто блеск! Как он все-та­ ки м о ж е т писать! Сколько уже на­ копилось новых страниц? Завтра же на­ до начать перепечатывать. А если...» Почти невозможно бывало утром точно вспомнить, на какой мысли я уснул. Но кое-что важное для предстоящей беседы вспоминалось. Днем мы обговаривали новый кусок. Иногда Черкасов принимал решение — сохранить его «впрок», для полного из­ дания, иногда —совсем «изъять из упот­ ребления», иногда — нередко —он, так сказать, обоюдно утверждался. Так воз­ никала пяти-шестистраничная связка — взамен убранной полусотни страниц. Но «утверждение» отнюдь не исключало по­ явления через несколько дней других горячо написанных кусков взамен этих. А позже из Красноярска могли прихо­ дить «вето» и на вторично согласован­ ные связки, содержащие иные мотиви­ ровки и ходы, но нередко — тоже удиви­ тельно сильные или вдруг огорчительно слабые. Упомянув выше о том, что иногда по­ путные, даже не обладающие принципи­ ально важным значением редакторские подсказки получали непредвиденное мною художественное воплощение, я имел в виду, в частности, следующее. Посоветовал, ему еще в письме до его приезда сделать композиционный «пере­ брос»: почти мимолетный мотив со­ жженного грозой черного тополя над могилой убитого каторжанина превра­ тить в эмоциональный зачин романа, в своеобразный эпиграф или маленький пролог, что ли, а потом где-то вспомнить об этом раз-другой. И в нашей публика­ ции, впервые познакомившей читателя с «выжимками» из «Хмеля», и позже в «Неве», в расширенном, но все равно со­ кращенном варианте, роман так и начи­ нается. Но мне и в голову никогда не приходило, что это сожженное дерево «с вильчатой верхушкой» через не­ сколько лет разрастется в сквозной сим­ вол большого романа из цикла «Хмель» и даже даст ему название — «Черный тополь». Написан- он в соавторстве с же­ ной писателя Полиной Москвитиной. Неиссякаемая творческая щедрость, при которой автору не жаль уже проде­ ланной напряженнейшей работы вооб­ ражения, затраченных усилий, достиг­ нутых результатов, непрекращавшийся поиск, частое отбрасывание отысканно­ го—эта черта поражает в творческой ин­ дивидуальности Черкасова. Однажды я пошутил: — У тебя творческий процесс проис­ ходит по методу неукрощенной термо­ ядерной реакции. — А ка-ак же! —Алексей Тимофее­ вич часто произносил, вернее выкрики­ вал эти слова не в вопросительной инто­ нации, а в непререкаемо утвердитель­ ной, более того, агрессивной, азартно и смачно растягивая звук «а».—По-друго­ му не умею. И не хочу! Частично то, что было сделано для публикации в нашем журнале и в «Не­ ве», и многое из оставшегося за предела­ ми журнальных вариантов либо вошло пластами, либо послужило лишь «полу­ фабрикатами» или даже трамплином для дальнейшей работы над отдельными изданиями. Развернулась грандиозная ретроспектива истории раскольничества