Сибирские огни, 1976, №10

А Шмидт понял, что на предостереже ния капитана опасно не обращать вни мания. Конечно, «безумство храбрых» — прекрасно. И бывает, когда именно на «безумство» вся надежда. К таким ситу ациям он относил и ту, что сложилась вечером 27 августа, а потому и после возвращения на «Седов» считал, что по ступил правильно, отправившись по льду к зимовке. Но тут случай чрезвы чайный. Вообще же,—он это хорошо по нимал,—страстный порыв должен кон тролироваться опытом, веками нажитой мудростью — всем тем, чем в полной мере обладал капитан. Словом, ему стало ясно, что он и Во ронин хорошо дополняют друг друга, что именно это «единство противополож ностей» и нужно для руководства экспе дицией. Идиллии, правда, после бухты Тихой не наступило, не могло наступить. Шмидт и потом несколько раз упрекал Воронина за излишнюю осторожность, но, когда «Седов» пришел в Архан гельск, Шмидт и Воронин расстались друзьями. Оттого позднее и было письмо про дом и вся последующая переписка... Арктику Шмидт покидал с грустью: «Мучительно жаль уходить. Так и остал ся бы, кажется, на зимовку. Хочется растянуть, хоть на день еще продлить плавание». Он еще не знал, что его связь с Запо лярьем продлится не дни, не недели, что целых девять лет она будет основным его поприщем, что вскоре ему предстоит стать главой всех полярников страны. Это все было впереди. Но, когда вес ной 1930 года Шмидту снова предложи ли пойти в ледовое плавание, он с радо стью согласился. И первым среди своих будущих спутников назвал Воронина. И уж на этот раз начальник экспеди ции и капитан были неразлучны в те чение всего рейса. Леонид Муханов, секретарь Шмидта, участник второго похода «Седова», вспоминает: «Бывало, никак не прервешь их беседу. Когда они спали — не уследишь. Так друг за дру гом и ходят. Капитан на вахту — Шмидт с ним. Придут, покушают и гово рят или вслух читают книги. Разлучала их только наблюдательная бочка, укреп ленная на передней мачте. Как только ледовая обстановка ухудшалась, капи тан Воронин залезал в бочку, которую мы в шутку прозвали «воронье гнездо». Отто Юльевич, бывало, посматривает на верх, да время от времени спрашивает через рупор: «Как лед?» Если бы в боч ке было просторнее, так они вдвоем бы и сидели рядом». Плавание «Седова» летом 1930 года было на редкость удачным. За неполных два месяца экспедиции удалось побы вать на Земле Франца-Иосифа, на Но вой Земле, открыть шесть небольших островов в Карском море, достичь Север ной Земли и построить здесь станцию. Ледовая обстановка в тот год оказалась значительно легче, чем в предыдущем. Но успех экспедиции был обеспечен и благодаря тому, что теперь на борту суд на работал слаженный коллектив лю дей, «притершихся» в плавании 1929 го да, который возглавляли два неразлуч ных друга. Впрочем, и во вторую экспедицию «Седова» «арктическая учеба» Шмид та продолжалась. Он позднее -сам осуж дал иные свои скоропалительные выво ды. И позднее он был за это наказан Ворониным, но наказан весьма свое образно. Однажды, под конец экспедиции, ка питан пришел к Шмидту и сказал, что на горизонте — остров. «Островная ма ния» уже не раз подводила седовцев. Жажда первооткрывательства охватила всех участников плавания — поэтому за остров нередко принимали то айсберг, то скопления льдов. Но Воронин в этих грехах не был повинен. Однако началь ник экспедиции почему-то решил, что и на сей раз повторится та же комедия. «Я ему говорю, —вспоминал позднее Шмидт,—что это, вероятно, туча. Капи тан мне отвечает: «Верьте мне, это остров. Я уже нанес его на карту». Я сно ва заявляю, что никаких... оснований к этому нет. Капитан рассердился и на стаивает: «Идем ближе»... Дал полный ход и через тяжелый лед повел корабль к острову, к которому подошел ночью. Он разбудил меня... действительно, мы были у острова. Пришлось извиняться. Затем я уехал в отпуск и узнаю, что издана карта нашего плавания и этот остров, в назидание мне, назван именем Шмидта...» А другой остров, открытый «Седовым», был назван островом Воронина. Так летом 1930 года на карте появи лись имена двух друзей. Дать острову имя капитана предложил Шмидт. После плавания 1930 года он в полной мере оценил достоинства Воро нина. В докладе, посвященном итогам экспедиции, Шмидт говорил: «От экипа жа ледокола зависит очень многое, а от капитана — больше половины успеха. Капитан В. И. Воронин — лучший ледо кольный капитан. Он не только велико лепно ведет судно, но интуитивно чув ствует, как его надо вести... И, что очень важно, В. И. Воронин отличается ред ким для капитана пониманием целей и наших научных исследований... Это ве ликолепный капитан исследовательско го судна». Да, многое изменилось в его оценках со времени торопливых дневниковых записей, помеченных июлем 1929 года. Его суждения о делах Арктики обрели ту мудрость и глубину, которая была вообще свойственна Шмидту. Сам он, понимая это, говорил, что на «Седове» прошел арктическое крещение. (Продолжение следует).