Сибирские огни, 1976, №10

а вот наши с тобой судьбы — это уже не вздор! Я рассказывал тебе свою историю? — Так... в общих чертах... — После училища я работал художником в драмтеатре, а она, моя Ирина, пришла к нам из самодеятельности: самородок, редкий талант, блеск... Но главное — красива, красива, как леопард; этакое гибкое ры­ жеволосое пламя. Красиво все: лицо, плечи, фигура, голос... Наши бабы- актерки сбивались от зависти на визг, а вся театральная донжуанская сволочь немедленно рванулась ее соблазнять. Но Ирина выбрала меня, я как-то сразу сумел ее заинтересовать. Ну, я был тоже молод, строен, черноволос, полон сил, юмора, слыл перспективным и т. д. Словом, у нас началась Она — Первая и Безумная: поцелуи, гулянья, вздохи, клятвы и все такое прочее. Мы строили планы, ждали комнатку, все примерно, как у вас с Галей, не так ли? — Так... но откуда ты знаешь про Галю? — Знаю и все! Меньше спрашивай, больше слушай. Короче, жить бы да радоваться, как говорят. Но, увы! Недолго музыка играла, недол­ го фраер танцевал! Победил все-таки не я, а жизнь, пошлость, продаж ­ ность, победила эта жирная похотливая обезьяна главреж... Ну, ты до­ гадываешься, все было банально, он купил ее, как и прочих молодых дур, обещанием главных ролей, устройством в ГИТИС, наконец, женить­ бой, дачей, машиной. А узнал я об этом внезапно и дико: подвыпил как- то и решил над ней подшутить. Проник в ее туалетную комнатку (усту­ пила ей одна заслуженная актриса на время своего отпуска). И спря­ тался там, под диваном, стал ждать ее со спектакля: она играла какую- то горничную, четыре маленьких выхода, но во всех актах. И уснул, по­ нимаешь, уснул самым позорным образом под этим диваном... И про­ снулся уже от какой-то возни над собой — это она, моя нежная Ирина, развлекалась на диване с этой лысой обезьяной... Не сразу я понял, а потом заорал , забился под диваном, пытался встать и их опрокинуть. Ну, тут шум, скандал, они оба — бежать, я, кажется, за ними гнался с чем-то тяжелым, кричал, что убью, меня схватили. Говорят, дальше я бился, бушевал, д аж е кусался. Короче, в бредовом состоянии меня от­ везли в больницу, откуда с того момента почти и не выхожу. — Да -а -а, страшное дело... Ну и тварь...— прошептал Володька, со­ чувственно глядя на поникшую фигуру Гоши.— Но сейчас-то с тобой что? Ведь не психоз же, за что тебя там держат? Ты... вон как умно го­ воришь, да и там, у забора, тоже рассуждал связно... Что с тобой? — Понимаешь, друг,— свистяще зашептал Гоша и наклонился к Володьке,— я сейчас... небезопасен — я ненавижу всех этих положи­ тельных и счастливых. Меня прямо трясет, когда увиЖу расплывающую­ ся морду, хочется сразу уксусом, ядом плеснуть, отравить, изгадить, сжечь... Мне нет с ч а с т ь я— т а к и вам не будет, вот так! Я ни во что не верю, но все же... некоторых мне жаль. Вот и сюда я пришел, чтобы спа­ сти, предупредить тебя — берегись Женской Красоты! Ты слишком стра­ стен, слишком увлекаешься, она тебя погубит, попомни мои слова! — Но... при чем здесь это? У меня же совсем другое — сильное по­ трясение от убийства... — А из-за кого ты пошел работать инкассатором, ты, зеленый маль ­ чишка, державший пистолет лишь в институте на военке? Не из-за кра ­ сивой Гали, не из-за ее нарядов? А депрессия, скажешь, тоже была не из-за Гали? — Ну, частично, пожалуй, да, но... — Не частично, а полностью — это был главный пункт! Вспомни, как мучили тебя видения о Гале, о ее плечах, губах, о всем ее гладкоко­ жем теле... как мучило тебя то, что ты теперь навсегда этого лишен, что- это будет принадлежать другому, другим... Вспомни, как мучительно бы